Интервью о новом российском хорроре и уникальном для страны sci-fi триллере

«Свободное падение» с Александром Кузнецовым станет новой ступенью в российском кинематографе. «Медея» – хоррор-эксперимент от Василия Сигарева и Игоря Волошина. RussoRosso поговорил о сложностях на площадке, технологиях и любви к историям вне жанров с продюсером Полиной Задорожной, для которой эти картины станут важным этапом в карьере.

Дмитрий Бортников: Расскажите про «Медею». О чем это кино? Чем оно может заинтересовать зрителя?

Полина Задорожная: По сюжету главная героиня фильма Лиза – мать двоих детей, переживает недавний развод. И вроде бы всё начинает возвращаться в привычное русло, но неожиданно Лиза получает странный звонок от женщины, которая называет себя ее тетей (учитывая, что Лиза выросла в детском доме и никогда не видела ни родителей, ни родственников). Женщина сообщает Лизе, что на их семье лежит проклятье, от которого погибают все дети в роду. Единственный способ обмануть проклятие – сбежать от детей, но Лиза, как настоящая мать, готова на всё, чтобы спасти их. Наша картина – это Медея-перевертыш. Она про внутренние страхи. Сценарий написан Василием Сигаревым, и это уже говорит о том, что зрителей ждет что-то очень жуткое и характерное для творчества автора.

Д. Б.: Кому пришла в голову первоначальная идея проекта?

П. З.: Идея и сценарий – это полностью авторская задумка Сигарева. Он написал первый драфт за очень короткий промежуток времени, и единственное, что мы потом переписали в процессе подготовок к съемкам, – это финал. Такое бывает крайне редко, когда сценарий получается с самого первого драфта и не требует никаких доработок.

Д. Б.: Игорь Волошин был единственным претендентом в режиссерское кресло?

П. З.: Нет, изначально сам Василий собирался снимать фильм как режиссер. Мы выступали с ним на первом питчинге Фонда кино, начинали заниматься кастингом и поиском съемочной группы. В какой-то момент он сообщил, что сам не потянет сейчас картину, как режиссер, и предложил пригласить Игоря Волошина, как второго режиссера. В процессе подготовки стало понятно, что вся режиссерская ноша ляжет на плечи Игоря. Сигарев давал какие-то свои рекомендации и наставления, поэтому в итоге предпочел роль креативного продюсера.

Д. Б.: Вы сказали, что изменили финал истории. Как вообще менялся сценарий от первоначальной идеи до прокатной копии – насколько они отличаются?

П. З.: Первоначальная версия заканчивалась трагедией. В процессе подготовки к съемкам мы поняли, что это не лучшее решение, особенно, когда речь касается жизни детей, да и в целом, мне кажется, в наши дни и так хватает драмы. При этом, наш новый финал – это не какой-то классический хэппи-энд. Это очень неожиданная и концептуальная концовка, которую явно никто не будет ожидать.

Д. Б.: Во время съемок некоторых фильмов ужасов случаются разные мистические события, было ли что-то такое на съемках вашего фильма? Бывало ли страшно?

П. З.: Съемки проходили в Питере и окрестностях, поэтому я лишь несколько раз приезжала на площадку. При мне никаких неординарных ситуаций не происходило, да и в целом съемки проходили как-то очень легко и весело. В начале актеры в кадре создавали ужас, а затем после команды режиссера «Стоп», начинали хохотать. Знаю только, что у нас была трюковая сцена с актрисой Ольгой Симоновой, после которой у нее так сильно разболелся позвоночник, что пришлось обратиться за медицинской помощью. Хотя, это нельзя отнести к чему-то мистическому.

Но я прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Когда-то я принимала участие в съемках сериала «Чернобыль. Зона отчуждения». И вот там как раз происходило много странных вещей. Так, во время съемок режиссеру Диме Киселеву стало резко плохо, его отвезли в больницу, и там ему поставили неприятный диагноз. Затем практически сразу после съемок неожиданно умер ведущий продюсер картины Алексей Кублицкий. С тех пор, знаю, еще несколько актеров, принимавших участие в съемках, скончались.

Д. Б.: Какие референсы вы брали для «Медеи»?

П. З.: Наши главные референсы – это «Другие» Алехандро Аменабара, «Мама» Андреса Мускетти и «Реинкарнация» Ари Астера.

Д. Б.: Одними из главных героев проекта являются дети. Тяжело ли работать с ними на съемках фильма ужасов?

П. З.: С детьми всегда крайне сложно работать. Это связано не только с ограниченными производственными условиями работы, но и с налаживанием психологического контакта. Дети не имеют профессионального образования, хотя многие и числятся в специализированных детских актерских агентствах, и к ним нужно находить индивидуальных подход. Зачастую, мы встречали актерские амбиции у родителей, но не у самих детей. На видеопробах ребенок казался интересным, а в жизни оказывался совершенно скованным и неуверенным в себе.

С нашими мальчиками была похожая история. Когда они впервые вышли на площадку, они все время стояли рядом со своей мамой и педагогом и жутко смущались. Режиссер тогда схватился за голову и шептал кастинг директору, что нам срочно нужно найти замену, но, благо, все сложилось замечательно, через несколько дней дети вошли в роль и отыграли превосходно.

Д. Б.: Какого возрастного рейтинга вы придерживаетесь? У нас почти нет ужастиков 18+, как вы думаете, почему?

П. З.: Наш возрастной ценз 16+. Фильмы с категорией 18+ автоматически получают определенные прокатные ограничения, что не всегда выгодно продюсерам, которые, наоборот, заинтересованы в охвате более широкой аудитории.

Д. Б.: К какому страху вы апеллируете в этом кино? Это скорее страх неизвестности или страх конкретных образов?

П. З.: Скорее, я бы сказала, к страху смерти, потери и инородцев других культур.

Д. Б.: До «Медеи» вы работали на «Свободном падении». Его действие происходит в космосе, а к какому жанру следует отнести проект?

П. З.: «Свободное падение» – это смесь жанров sci-fi и триллера.

Д. Б.: На съемках «Свободного падения» использовались LED-экраны. И это уникальный опыт для России. Почему вы отдали предпочтение именно им, а не привычному хромакею?

П. З.: Эта технология создает гораздо больше возможностей для такого сложного проекта, как «Свободное падение». Во-первых, она очень упрощает процесс пост-продакшена. Все фоны были заранее подготовлены студией и отсняты на площадке, что избавило нас от огромной работы по компоузу.

Во-вторых, используя хромакей, мы бы никогда не смогли добиться эффекта реального светового присутствия в космосе, со всеми бликами и отражениями Солнца и Земли на скафандре, взамен получили бы неестественное зеленое свечение. Ну и, конечно, это и определенный маркетинговый ход, и желание попробовать что-то неизведанное.

Д. Б.: Какие специальные эффекты вы использовали в работе над «Медеей»? Ждать ли российскому кинематографу еще каких-то технических открытий?

П. З.: У нас достаточно большой объем компьютерной графики. В фильме героиня часто встречается с образами чудищ, которых мы постарались максимально эффектно отснять, а сейчас дорабатываем на CG. Также мы создаем и бурлящие стены, и бассейн, наполненный муравьями, и даже виртуальные облака, прилетающие спасать детей. Хочу отметить, что у нас в стране очень высокий уровень компетенции CG специалистов, которые могут воплотить в жизнь практически любые фантазии режиссера.

В нашем фильме достаточно много внимания также уделялось пластическому гриму. Мы состаривали героев, создавали чучела детей, животных, а также множество всевозможных укусов. Касательно технических открытий – из года в год каждый норовит попробовать что-то уникальное, поэтому, как говорится, поживем-увидим.

Д. Б.: Что было самым сложным при работе над «Медеей» и «Свободным падением»?

П. З.: «Медея» снималась в достаточно сжатые сроки и с ограниченным бюджетом. У нас был очень короткий подготовительный период, и за это время нужно было успеть построить декорацию квартиры, найти большое количество актеров под нестандартные задачи, а также разработать макеты чучел.

На «Свободном падении» – это, определенно, технические сложности, связанные с использованием новой неизведанной технологии, а также опыт работы с одним актером в кадре.

Д. Б.: Хотели бы вы снова поработать с жанром ужасов? Может быть, у вас уже есть какие-то идеи или даже проекты в работе?

П. З.: Мне интересно работать с разными жанрами, но для меня на первом месте, конечно, история, а не жанровая принадлежность. Важно найти увлекательный сценарий, а с этим всегда не просто. Есть интересная задумка исторического хоррора, но в текущих реалиях такой проект достаточно тяжело реализовать.

Д. Б.: Как вы сами относитесь к ужасам, есть ли любимые истории?

П. З.: Ужасы бывают абсолютно разные. Мне больше по душе эстетские хорроры, такие как «Прочь», «Прошлой ночью в Сохо», «Суспирия».

Д. Б.: Что самое важное вы вынесли из работы над «Свободным падением» и «Медеей»?

П. З.: В каждый проект нужно вкладывать свою душу и делать все по любви, тогда и результат не разочарует. Ну и, конечно, тщательно подходить к подготовке.

Премьера хоррора «Медея» в России ожидается 26 января 2023 г.