Ватники, либерасты, зомби! Десятка лучших политических хорроров 21 века
1519События последних лет живо напомнили всем, что даже если вы не интересуетесь политикой — политика все равно интересуется вами. Хоррор-кинематограф еще со времен отражавшего маккартистскую охоту на ведьм «Вторжения похитителей тел» служил тем самым «эзоповым языком», говоря на котором, режиссеры и сценаристы могли высказываться по актуальной политической и социальной проблематикам. Отдавая дань уважения классике, Дмитрий Соколов обращает взор на фильмы нового времени и называет десять лучших полит-хорроров 21 века.
«28 дней спустя» / 28 Days Later…
(реж. Дэнни Бойл, 2002)
На протяжении 1990-х зомби-хоррор из некогда популярного жанра превратился в пародию (далеко не всегда смешную) на самого себя. Но в 2000-х живые мертвецы вновь вернулись в число самых востребованных персонажей фильмов ужасов, после того как в «Рассвете мертвецов» Зак Снайдер продемонстрировал миру «турбозомби» вместо привычных всем ковыляющих живых трупов. Тем не менее, первым, кто показал на экране быстрых зомби, был Дэнни Бойл, в 2002-м выпустивший «28 дней спустя». Да, его «зомби» были, строго говоря, зараженными людьми, а не ходячими мертвецами, но сам сюжет и, что особенно важно, политический подтекст фильма намертво связывали фильм с наследием классического зомби-хоррора, созданного Джорджем Ромеро. Бойл снял историю о вспышке рукотворного вируса, из-за которого миллионы людей в Великобритании стали безмозглыми плотоядными монстрами – но, в отличие от Снайдера, намного более серьезно подошел к проблеме сохранения человечности в условиях зомби-апокалипсиса. Причем вопрос о склонности людей к насилию Бойл ставит в провокативной, отчасти даже нигилистической форме, отталкиваясь от ромеровской традиции. «Что я видел до эпидемии. Люди убивают людей. Что я вижу после эпидемии? Люди убивают людей» — отмечает один из героев фильма. Вся политика, иными словами, предстает чем-то вроде набора благовидных предлогов, позволяющих людям истреблять друг друга – нашествие зомби лишь обнажает эту лицемерность, высвечивая в человеке его неизменную способность к организованному убийству себе подобных.
«Земля мертвых» / Land of the Dead
(реж. Джордж А. Ромеро, 2005)
На волне успеха снайдеровского «Рассвета мертвецов» в зомби-хоррор вернулся сам Джордж Ромеро, после двадцатилетнего перерыва снявший новый – и самый масштабный – фильм о восставших из могил пожирателях плоти. Если в прошлых фильмах объектом критики Ромеро были потребительская лихорадка и милитаризм, то в «Земле мертвых» показан бесчеловечный (во всех смыслах) характер социального расслоения, возникающего в ходе концентрации богатства. Использовав традиционный сюжет с армией зомби, осаждающей убежище с горсткой выживших, Ромеро на этот раз не только расширил локацию (с супермаркета, подземного бункера или фермерского дома до целого города), но и ярко проиллюстрировал свою излюбленную мысль о том, что цивилизованность – это тонкая пленка, под которой обычно скрываются безжалостные монстры не хуже зомби. И главная проблема людей, подчеркивает Ромеро, вовсе не ходячие мертвецы, а желание элит держать массы на грани нищеты, прибирая к рукам как можно больше припасов, найденных наемниками. В городе, которым единолично правит алчный бизнесмен Кауфман, опирающийся на верных ему солдат удачи, отчетливо видна аллегория на государство как репрессивную машину, а зомби в такой оптике предстают стихийной силой народного восстания.
«Судная ночь» / The Purge
(реж. Джеймс ДеМонако, 2013)
Фильм Джеймса ДеМонако можно смело называть главной франшизой политического хоррора в 2010-х. После первой части последовало три выпущенных в широкий прокат сиквела (собравших при этом неплохую кассу), а также сериал на пару сезонов. Сейчас в производстве находится пятая часть – и возможно, на ней дело не кончится. Что особенно интересно в «Судной ночи», так это то, что франшиза представляет собой редкий пример прогрессивного (а не деградирующего, как часто бывает) развития. Если первая часть была камерной историей про домашнее вторжение, то сиквел уже рисовал более детальную картину общества, в котором на одну ночь в году легализована беспощадная классовая война. Третий фильм же показал, как политический режим такого типа может быть изменен. Четвертая часть, ставшая приквелом, достаточно правдоподобно – пусть и менее эффектно – показывала, как возможно прийти к обществу, в котором убийство соседей не только допустимо, но и может поощряться властями. В этом смысле «Судная ночь» наследует ромеровской традиции социального хоррора, показывая взаимную бесчеловечность при нарастающей социальной поляризации, первыми жертвами которой всегда оказываются бедные (а потому – беззащитные) слои. Но, в отличие от зомби-хоррора, ДеМонако обходится без сверхъестественных компонентов, и это обстоятельство придает созданной им франшизе пугающую убедительность.
«Война миров Z» / World War Z
(реж. Марк Форстер, 2013)
Самый крупнобюджетный зомби-хоррор в истории, основанный на книге Макса Брукса, хотя и обходит некоторые острые темы (например, происхождение вируса в экранизации иное, чем в романе), будучи сосредоточенным на экшн-компоненте, все же слишком плотно вписан в международный политический контекст 2010-х, чтобы можно было его игнорировать. Фильм Марка Форстера примечателен как размахом показанного зомби-апокалипсиса, так и детализацией того международного кризиса, который возникает на фоне пандемии живых мертвецов. В каком-то смысле Форстер также предвосхитил и миграционный кризис середины 2010-х в Евросоюзе, показав проблему беженцев от зомби, равно как и те сложности, которые приходится решать при наплыве мигрантов. Правда, в отличие от книги, которая подробно рассказывает о политической расстановке сил в постапокалиптическом мире (где США перенесли столицу на Гавайи, Куба стала сверхдержавой, а европейцы массово переселились в средневековые замки), фильм сфокусирован на распространении всемирной паники вокруг нашествия зомби – и на политических трениях, которые в связи с этим возникают в международном сообществе.
«Зелёный ад» / The Green Inferno
(реж. Элай Рот, 2013)
Ныне подзабытый хоррор Элая Рота – любовное письмо каннибальским хоррорам 1980-х – может показаться очередной версией современного эксплотейшна, типичной для автора «Хостела» и «Лихорадки». Это действительно так, «Зеленый ад» ни на минуту не дает забыть о том, что перед нами хоррор про людоедов в декорациях тропических джунглей – но в незатейливой истории про эко-активистов, попавших в плен к враждебному племени, затерянному вдали от цивилизации есть второй, не менее интересный, слой. Речь идет о хорошо считываемой сатире на модное нынче «экологическое сознание» и увлеченность «сохранением традиционных культур», которой Рот придает форму конфликта между теми, кто хочет спасти природу и теми, кто живет с нею в близости, совершенно незнакомой (да и непонятной) современному человеку. Подобно Ари Астеру в «Солнцестоянии», Рот исследует – хотя и с меньшим изяществом – неприятную, но объективно существующую проблему замкнутых сообществ, поддерживающих откровенно смертоносные практики, но при этом защищенных всеобщей толерантностью и модой на «единение с природой».
«Прочь» / Get Out
(реж. Джордан Пил, 2017)
После триумфа «Мы» у критиков и зрителей, а также после запуска новой «Сумеречной зоны» режиссерский дебют Джордана Пила рискует оказаться в тени, став чем-то вроде пролога к славе для одного из ключевых жанровых авторов 2010-х. Между тем, «Прочь», несмотря на малобюджетность и камерность рассказываемой истории – работа не только отлично продуманная, но и целиком самостоятельная. Хотя сам по себе концепт, использованный Пилом в своем дебюте не нов (стоит вспомнить хотя бы «Ключ от всех дверей»), а сюжет про знакомство межрасовой пары с родителями можно было бы легко вместить в стандартный эпизод той же «Сумеречной зоны», Пил очень грамотно расставляет акценты в сценарии, обозначая важную для американского общества проблему лицемерности многих защитников толерантности. И здесь камерность истории работает на ее эффективность: на примере отдельно взятой семьи Пил демонстрирует, как под маской либеральных интеллектуалов могут скрываться люди, ничем не уступающие в своем пещерном консерватизме реднекам из трейлерного парка. Дело в том, говорит Пил, что расизм – это не просто про белых и черных, а про иерархии власти, которые вполне можно поддерживать, даже признавая право «менее талантливых» рас на жизнь, свободу и стремление к счастью.
«Суспирия» / Suspiria
(реж. Лука Гуаданьино, 2018)
Если оригинальная «Суспирия» Дарио Ардженто была страшной сказкой для взрослых, то Лука Гуаданьино свой ремейк оформил как драму, исследующую широкий спектр тем – от феминности до перфекционизма. И хотя в истории про танцевальную академию, окруженную таинственными смертями, нет собственно политического месседжа, новая «Суспирия» насыщена политической тематикой. Гуаданьино искусно вплетает мистические события в реалистический контекст Западного Берлина 1970-х, достигая поразительного по своей мощи синтеза. При этом исторический фон прописан настолько интересно и тщательно, что основная сюжетная линия грозит в нем раствориться: по телевизору постоянно идут новости про бесчинствующих радикалов из «Фракции Красной Армии», а в воздухе висит дух прифронтового города времен Холодной войны, разделенного надвое сверхдержавами. Но самая любопытная деталь на этой масштабной картине – история об одиноком профессоре, уцелевшем в Холокосте и до сих пор проживающем давно закончившийся кошмар вновь и вновь. С политической точки зрения «Суспирия» оказывается в итоге высказыванием об исторической памяти европейцев – и о забвении, которое кому-то может показаться спасительным.
«Мы» / Us
(реж. Джордан Пил, 2019)
С восторгом встреченный критиками и ставший кассовым хитом новый фильм Джордана Пила, конечно, впечатляет своим размахом. Начав с камерной истории в духе своего дебюта «Прочь», Пил затем расширяет масштаб сюжета до глобальной пандемии насилия, охватившей всю страну – и хоррор про маньяков-доппельгангеров превращается в комплексную политическую метафору, указывающую на мрачную изнанку идиллической американской жизни. Смелость Пила, бесспорно, заслуживает внимания: пожалуй, со времен «Судной ночи» в хоррор-кинематографе не было настолько последовательной попытки изобразить масштабный кризис общества, использовав жанровые формы как инструмент политической критики. К сожалению, именно гигантский размах замысла сыграл с «Мы» злую шутку: по мере того, как история с двойниками-убийцами раскручивается все дальше и дальше, сценарий теряет правдоподобие, а политический месседж – содержательность.
«Платформа» / El Hoyo
(реж. Гальдер Гастелу-Уррутия, 2019)
Этот испанский фантастический хоррор, триумфатор секции Midnight Madness на фестивале в Торонто, любят сравнивать с другим герметичным триллером, «Кубом», однако, в отличие от него, фильм Гальдера Гарселу-Уррутии целиком построен вокруг центральной идеи, важность которой доказывается всей структурой сюжета. В отличие от «Куба», где герои были изолированы и должны были просто выбраться из неведомой ловушки, герои «Платформы» живут в строго организованной иерархии, правила которой известны и просты – есть те, кто едят, те, кто доедают, и те, кто голодают, именно так, снизу вверх. В чем-то «Платформа» неуловимо напоминает франшизу «Пила», героям которой тоже постоянно приходилось вставать перед моральным выбором и решать крайне тяжелые этические дилеммы. Но в «Платформе» нет детективной линии, а сценарий сосредоточен на том, чтобы представить абстрактную ситуацию в качестве метафоры реального общества. Любопытнее всего смотреть на фильм с помощью социологической (или политологической) оптики – как на развернутый комментарий к проблеме социального неравенства и перераспределения ресурсов – будь то в масштабе государства или всего человечества.
«Охота» / The Hunt
(реж. Крэйг Зобел, 2020)
У этого хоррора с самого начала возникли серьезные проблемы с прокатом – из-за них «Охота» в итоге рискует быть забытой, утонув под ворохом онлайн-релизов, вброшенных зрителям в период всемирного карантина. Это вдвойне обидно, если учитывать, что «Охота» — кино в чем-то уникальное, причем уникальность эта считывается моментально, несмотря на привычную вроде бы завязку про охоту на людей и знакомый восточноевропейский (точнее – балканский) колорит, отсылающие ко многим тематически близким фильмам, от все той же «Судной ночи» до «Хостела». Но есть несколько важных нюансов. Для начала, в «Охоте» традиционный расклад инвертирован: прогрессивные и толерантные либералы истребляют консерваторов с республиканским оттенком. Из этой коллизии создатели фильма выжимают максимум черного (и кровавого) юмора. Далее, ключевые персонажи – женщины, причем сам по себе этот факт многократно обыгрывается во время охоты, становясь то сатирой на жанровые клише из боевиков, то на female empowerment, то на внутреннюю мизогинию. Уже только этих аспектов достаточно, чтобы превратить «Охоту» в небанальное кино, а к ним стоит добавить отличный экшн и еще кое-какие тонкие (возможно, что и не всегда преднамеренные) детали – одно то, что охота на людей происходит не где-нибудь, а в Хорватии, уже кое-что скажет любителям истории. В общем, именно «Охоту» можно с полным правом считать главным политическим хоррором года.
