У фьордов есть глаза: Топ-10 скандинавских хорроров

Скандинавские хорроры стали продуктом на международный экспорт в последние несколько десятилетий, хотя история жанра здесь началась еще в начале XX века. Причем стартовал скандинавский хоррор сразу ударно: с ведьмаков, призраков, путешествий в загробный мир, живописаний пыток и сатанинских обрядов. На протяжении последующих лет (и до того момента, как «Впусти меня» (2008) Томаса Альфредсона обратил внимание остального мира на данный регион) хоррор на этой территории претерпевал весьма неожиданные трансформации. Наиболее продуктивная из всех скандинавских кинематографий — шведская — успела пройти пусть от эстетских драматических полотен в первой половине XX века до разнузданного нигилизма экспериментальных триллеров Бо Арне Вибениуса, под завязку упакованных сексом и мрачным насилием, и вернуться к эстетскому меланхоличному кровопусканию. В течение этого времени при всем разнообразии форм, которые принимали скандинавские триллеры и киноужасы, неизменным оставалось, пожалуй, лишь одно: кровь очень красиво выглядит, растекаясь на снегу. Предлагаем список лучших или, по крайней мере, заслуживающих особенного внимания картин.

«ВОЗНИЦА» / KÖRKARLEN
(реж. Виктор Шёстрём, 1921)

Великий режиссер Шёстрём начинал карьеру на пару с Морицем Стиллером, чей фильм «Деньги господина Арне» (1919) можно считать одним из первых экранных опытов с элементами хоррора в Швеции. Но именно картина Шёстрёма «Возница», вышедшая в 1921 году, является первопроходцем — от него берет начало не только собственно шведский, но и весь скандинавский кинематограф ужасов. История алкоголика Дэвида Хольма, который в новогоднюю ночь рассказывает друзьям легенду, согласно которой последний человек, умерший в году, становится возницей на повозке, отправляющей людей с этого света на тот, полностью выполнена в узнаваемой стилистике горячечного видения. Каждый образ тут зыбок, как дыхание в морозную новогоднюю ночь, а мертвые едва отличимы от живых — и те, и другие существуют где-то на периферии реальности. На уровне сюжета Шёстрём к тому же отыгрывает принципиально важный для методологии хоррора мотив искупления — писать сценарий ему помогала Сельма Лагерлёф, автор другой известной моралистской сказки «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». Эстетически картина Шёстрёма существует в контексте, с одной стороны, пришедшего из немецкого кинематографа экспрессионизма, с другой — фильмов своего великого коллеги Карла Теодора Дрейера с его «Страницами из книги Сатаны», вышедшими в 1921 году.

В 1958 году швед Анре Маттсон снял ремейк классики Шёстрёма — не выдающееся, но крепкое кино, ознаменовавшее окончательный переход режиссера от комедий к серии триллеров, поставленных по известным детективным романам Фольке Мельвига. Вторая из картин этой серии, «Манекен в красном» (1958), считается единственным образцом своеобразного шведского «джалло» — спустя несколько лет фильмом Матссона вдохновлялся Марио Бава при создании ленты «Кровь и черные кружева» (1964).

«МЕРТВОЕ ОЗЕРО» / DE DØDES TJERN
(реж. Коре Бергстрём, 1958)

Шестеро друзей — писатель-детективщик(о, эти скандинавские детективы), его жена, психоаналитик, юрист, его невеста и журнальный редактор — приезжают из Осло в какую-то глушь, где на берегу живописного озера у брата невесты юриста есть красивый коттедж. Брата, правда, в доме не оказывается, и герои начинают шутливо припоминать легенду, ходящую об этих местах: якобы когда-то в живописном озере кто-то кого-то утопил — и с тех пор все, кто останавливается на его берегу, сходят с ума и тоже заканчивают свою жизнь в этом водоеме.

Задолго до того как американский кинематограф отточил канон условного сюжетного расклада про «хижину в лесу» до состояния полной нечувствительности, его успешно опробовал норвежец с подходящей фамилией Бергстрём. «Мертвое озеро» — первый норвежский ужастик, протоптавший творческую дорожку для норвежских хорроров нового времени (таких, как «Темный лес» (2003) Пола Ойе) и до сих пор остающийся одним из самых впечатляющих в национальной жанровой традиции.

Как в свое время «Возница» Шёстрёма и после «Час волка» (1968) Бергмана, «Мертвое озеро» сконцентрировано вокруг флешбэка, занимающего практически всю картину: в нем автор детективов, написавший о событиях на озере роман, вспоминает, что же там на самом деле произошло. Здесь, также задолго до того как это стало общим местом, появляется фигура недостоверного рассказчика, норовящего выдвинуть себя на первый план. Главным героем при этом по факту выступает совсем другой персонаж, пытающийся препарировать творящуюся вокруг чертовщину с помощью психоанализа и старого доброго Фрейда. Бергстрём нагнетает ужас методами, в некотором роде противоположными тем, что будут использовать впоследствии его американские коллеги. Вместо судорожного мельтешения в кустах, из которых кто-нибудь норовит выпрыгнуть, здесь чинная зловещая статика. Вместо неожиданных резких звуков — звенящая тишина, в которой вязнешь, как в затянутых талой листвой водах живописного мертвого озера.

«ЧАС ВОЛКА» / VARGTIMMEN
(реж. Ингмар Бергман, 1968)

Ингмар Бергман, снявший Виктора Шёстрёма в своей «Земляничной поляне» (1957), оставил след в истории мирового хоррора дважды. Первый раз — неожиданным для себя образом — в фильме «Девичий источник» (1960), жестокой фантазии о насилии, порождающем насилие, живописно залитой солнечным светом любимым оператором Бергмана Свеном Нюквистом. Ею спустя годы вдохновлялся Уэс Крейвен при создании «Последнего дома слева» (1972), а вслед за ним еще многие апологеты сюжетного канона rape and revenge.

Спустя восемь лет Бергман обратился в сторону хоррора уже вполне буквально: снятый в 1968 году «Час волка» отвечает всем канонам жанра, в том числе и потому, что это прежде всего история не столько об ужасе, пришедшем извне, сколько об ужасах, которые таит в себе человеческое сознание. Еще один любимец Бергмана — Макс фон Сюдов — играет художника Юхана, живущего в изоляции от общества с преданной женой Альмой (Лив Ульман) и тенью бывшей возлюбленной Вероники (Ингрид Тулин), незримо присутствующей в их с Альмой жизни. Также в их жизни присутствуют демоны — незримые для Альмы, но вполне реальные для Юхана, который в буквальном смысле знает их всех поименно. Кроме того, общества пары начинает настойчиво искать странная группа местных аристократов — в доме одного из них на стене висит огромный портрет Вероники. Альма обещает мужу, что не оставит его до конца и не даст ему провалиться в пасть безумия, но начинается фильм с ее рассказа о событиях, предшествующих его исчезновению, так что совершенно очевидно, что ничем хорошим для Юхана эта история закончиться не может.

Как и другие лучшие фильмы режиссера, «Час волка» — история намного более интимная, чем может представиться на первый взгляд. Вслед за «Возницей» Шёстрёма, Бергман использует драматургическую конструкцию, в основе которой лежит флешбэк, но от традиционного понимания морали открещивается: творец Юхан — очередное альтер эго режиссера — фатально не может противостоять ни собственному прошлому, ни силе своего нездорового воображения.

«ДОМ: КОНФИДЕНЦИАЛЬНО» / HÚSIÐ: TRÚNAÐARMÁL
(реж. Эгилль Эдвардссон, 1983)

Первым исландским хоррором часто называют вышедший в 2009 году фильм Юлиуса Кемпа «Гарпун: Резня на китобойном судне» — ироничный слэшер, написанный сонграйтером Бьорк Сьоном Сигурдссоном. На самом деле первым исландским фильмом, который можно было бы засчитать за какой-никакой хоррор, стала телевизионная лента «Розовый закат» (1977), снятая Храбном Гюннлёйгссоном, большим поклонником Бергмана, прославившимся впоследствии серией картин о викингах. Вторым фильмом, заигрывавшем с жанром ужасов, стала вышедшая уже после создания принципиально важного для национальной кинематографии Исландского центра кино работа режиссера Эгилля Эдвардссона «Дом: Конфиденциально». Если «Розовый закат» отличала общая флегматичность интонации, концентрированная до состояния несмотрибельности, то лента Эдвардссона, хоть и балансирует на грани ужасов и психологической драмы, держится довольно бодро.

В центре сюжета — супружеская пара Бьорг и Петур, испытывающая жилищные трудности: тетя Бьорг, в доме которой они ютятся, слишком громко смотрит телевизор и мешает композитору Петуру писать музыку. Наткнувшись на объявление о сдаче дома на подозрительно приятных условиях, герои моментально переезжают туда: хозяев не будет в стране несколько лет, цена смешная, а единственное требование — не заходить в одну из комнат. Вскоре после переезда начинаются странности: с чердака слышатся звуки, сами собой пропадают предметы — все как обычно. Душевное состояние Бьорг, давно подозревающей мужа в неверности, ухудшается: ей снятся кошмары про зловеще улыбающихся незнакомцев, а позже, рассматривая старые фотографии, она понимает, что, возможно, не такие уж они и незнакомцы. Пока Бьорг отчаянно пытается разобраться в происходящем с ней, она узнает, что беременна, а Петуру приходится уехать и оставить ее в их странном доме одну.

В отсутствие национальной жанровой традиции фильм Эдвардссона аккумулирует опыт из самых разных источников: от вездесущего Бергмана до любимого Мартином Скорсезе «Перебежчика» (1980) Питера Медака. Больше всего же «Дом: Конфиденциально» вызывает в памяти фильмы Романа Полански «Отвращение» (1965) и «Ребенок Розмари» (1968) — из последнего красной нитью у Эдвардссона проходит идея о том, что хорошую вещь браком все-таки не назовут.

«ЛУННАЯ СОНАТА» / KUUTAMOSONAATTI
(реж. Олли Соинио, 1988)

Славная история небогатого, но крайне любопытного финского хоррора началась в 20-е годы прошлого века с немой картины Теуво Пуро «Проклятие ведьмака» (1927), продолжилась мистической мелодрамой «Зеленая спальня» (1945) Валентина Ваала, а также сделанными на стыке ужасов, фэнтези и драмы «Белым оленем» (1952) и «Ожившей ведьмой» (1952). Дальше финский хоррор встал на паузу на добрых 30 лет, пока в 1980-х снова не начало происходить какое-то движение.

В то время как вышеупомянутые классические финские ужастики укоренены в национальном фольклоре и старинных зловещих легендах, «Лунная соната» Олли Соинио — первый фильм в истории национальной жанровой традиции, освещающий типичные проблемы современности: забавные игры маньяков — любителей женских трусов. Главная героиня, скандальная модель с чудесным именем Анни Старк, приезжает в Лапландию — подальше от глаз журналистов и публики — и селится в лесном коттедже в глуши, где немедленно начинает радоваться уединению и обнажаться на фоне незашторенного окна. Сначала за Анни кто-то пристально наблюдает, затем у нее натурально пропадают трусы, и вскоре она лично знакомится с местным электоратом психопатов, которые в лучшем случае изящно хамят ей, а в худшем пытаются ущипнуть за грудь. Помогать городской при этом никто из местных не спешит: деревня маленькая, все друг с другом повязаны. Все идет к тому, что события будут развиваться по дорожке, накатанной фильмом «Я плюю на ваши могилы» (2010), но в этот момент к Анни приезжает технически подкованный младший брат — и это сбивает историю с намеченного курса.

Фильм Соинио несколько неуклюже, но с неподражаемым очарованием лавирует между жанрами: медитативный психологический триллер перетекает в дистиллированное психопатическое безумие, а ближе к финалу и вовсе начинается прекрасная в своей абсурдности версия фильма «Один дома» (1990). В контексте генеральной линии скандинавского хоррора «Лунная соната» выглядит плодом запретной страсти «Техасской резни бензопилой» (1974) и национального финского анекдота, например, про баню. Впрочем, это как раз тот случай, когда полезно помнить: это не безвкусица — это вкус такой.

«НОЧНОЙ СТОРОЖ» / NATTEVAGTEN
(реж. Уле Борнедаль, 1994)

Студент юрфака Мартин, как многие его ровесники, берет себе подработку — ночным сторожем в местном морге. Дело в целом нехитрое: надо много сидеть на стуле и иногда совершать дежурный обход помещения. Вскоре в морг начинают одно за другим привозить тела проституток — жертв серийного убийцы, а однажды ночью срабатывает сигнализация, установленная в прозекторской на случай, если кто-нибудь «вдруг очнется». Главврач настоятельно рекомендует Мартину попить успокоительного, но так просто он, конечно, не отделается.

Дебют Уле Борнедаля в кино (его предыдущая картина была снята для ТВ и называлась «Мастурбатор» (1993), потому что и так тоже бывает) стал для датчанина визитной карточкой и одновременно проклятием. Дав ощутимый толчок актерским карьерам Николая Костер-Вальдау, Софи Гробёль и Кима Бодниа, «Ночной сторож» также вытолкнул Борнедаля в счастливое будущее в Голливуд, где его, как многих других веселых и находчивых, немедленно сожрали. С ним случилось худшее, что может произойти в подобном случае, — его рекрутировали делать англоязычный ремейк собственного хита. Американский «Ночной сторож» был технично выполнен и также собрал под крыло компетентный актерский состав, но был трагически, абсолютно, начисто лишен обаяния. Из новой версии исчезло то, что делало не слишком богатый на кровавые подробности оригинал страшным: холодящий ужас главных героев перед неизбежным взрослением. К смерти герои Борнедаля относятся с веселой меланхолией: мол, со всеми бывает (в финале маньяк даже проговаривает эту мысль почти дословно), а вот переход от беззаботной юности к суровой реальности взрослой жизни внушает им вполне себе экзистенциальный и в целом абсолютно закономерный ужас.

«КОРОЛЕВСТВО» / RIGET
(реж. Ларс фон Триер, 1994-1997)

При большом желании к хоррору у фон Триера можно причислить каждый второй фильм — от «Эпидемии» (1987) до «Антихриста» (2009), но также справедливо, что каждый второй фильм режиссера можно отнести и к комедии, и к порнографии, и практически к чему угодно. Мини-сериал «Королевство» стоит в данном случае особняком, поскольку откровенно заигрывает со штампами, лежащими в основе основ жанра: действие тут происходит в больнице, построенной на болоте, где когда-то погибло много людей, неприкаянные духи которых до сих пор не дают покоя персоналу и пациентам. Все, что находится внутри нехитрой сюжетной конструкции, напротив, выворачивает известные клише наизнанку. Студенты-медики крадут в морге голову, и она начинает жить своей жизнью. По коридорам бродит призрак некогда убитой девочки, с которой пытается пообщаться фрау-медиум, под разными надуманными предлогами раз за разом рвущаяся на больничную койку. Специально выписанный из Швеции знаменитый хирург вступает в местное тайное общество, но не может переступить через исторически сложные отношения двух скандинавский стран, поэтому по крайней мере пару раз за серию оказывается на крыше госпиталя, где, простерев руки к небу, громко проклинает «датских плебеев». Женщина натурально рожает Удо Кира, которого когда-то к тому же звали Крюгер. В конце каждой серии на титрах к зрителю выходит фон Триер в смокинге и с непередаваемо серьезной физиономией объясняет содержимое эпизода, мораль и часто поминает Сатану. Все это местами гомерически смешно, местами же концентрация абсурда — так же, как ядовитые пары над бывшим болотом превращались в зловещий туман, — рождает вполне себе концентрацию ужаса.

Конечно, адекватно воспроизвести что-то похожее на американской почве мог только один человек. Именно он, по счастью, этим занялся. Как и оригинал, «Королевский госпиталь» под руководством Стивена Кинга оказался вещью в себе, и вещью слегка недооцененной, но от этого не менее прекрасной. Достаточно того, что вместо фон Триера объяснять хитросплетения сюжета героям у Кинга приходит гигантский муравьед. Лучшие скандинавские триллеры и детективы всегда дают простор трактовке.

«ВПУСТИ МЕНЯ» / LÅT DEN RÄTTE KOMMA IN
(реж. Томас Альфредсон, 2008)

В стокгольмском пригороде живет 12-летний Оскар — щупленький белобрысый мальчик, затравленный одноклассниками и периодически мечтающий заколоть кого-нибудь перочинным ножичком. Однажды в его дом вселяются нервозный мужчина и темноволосая девочка с черными блестящими глазами, которая вообще не мерзнет и ходит по снегу босиком. Вскоре в округе начинают находить трупы. Девочка, назвавшаяся Эли, говорит Оскару: «Мне 12. Правда, мне уже довольно давно 12…» Оскар понимает, что у него никогда не было такого хорошего друга.

«Впусти меня» Томаса Альфредсона — непререкаемый флагман новый эры шведского кинематографа. Нежнейшая история об одиночестве, ужасах детства и любви, в которой девочка-вампир недвусмысленно (в оригинальном романе Йона Айвиде Линдквиста так и вовсе прямым текстом; впрочем, в оригинальном романе она и не совсем девочка) предстает ангелом, за шкирку приподнимающим юного героя над заснеженным болотом усредненного стокгольмского бытового существования. Впрочем, свою особую поэзию Альфредсон извлекает не из бытовухи, а как бы параллельно с ней: из кадров протяженных брожений по хрустящему снегу, который скрипит на разные голоса под босыми ножками, из снежинок, кружащихся в воздухе и оседающих на детских ресницах. Отношения Оскара и девочки-вампира, лихо и без особой рефлексии отрывающей недругам головы, кажутся единственными реальными и наполненными хоть каким-то смыслом посреди всеобщего абсурда взрослого мира, где люди как-то фатально, непоправимо несчастливы. Кажется, что отдать себя на растерзание этому миру — полное, бесповоротное безумие, а вот удалиться за горизонт с вампирской подружкой — это логично и правильно.

«САНТА НА ПРОДАЖУ» / RARE EXPORTS: A CHRISTMAS TALE
(реж. Ялмари Хеландер, 2010)

Десятилетие после наступления миллениума могло навсегда остаться в истории временем, когда финский хоррор на мировой арене представлял потенциально забавный в своей концепции, но трагически некондиционный ужастик «Темный этаж» (2008) с победителями «Евровидения» в роли монстров. К счастью, не сложилось: под конец десятилетки внимание слегка обалдевшей под натиском скандинавского киноэкспорта общественности оттянул на себя Ялмари Хеландер с ироничным ужастиком «Санта на продажу».

Пиетари вместе с другом тайком подсматривают, как бригада бурильщиков пытается до чего-то докопаться в промерзлой земле. Из обрывков разговоров дети понимают, что цель — покоящееся во льдах тело Санта-Клауса. Поскольку Пиетари — мальчик умный и читает книжки, он знает, что настоящий Санта не добрый дед в красной шубе, а рогатая злобная тварь, которая ест детей на завтрак. Как по команде в округе начинает твориться чертовщина: сначала кто-то задирает всех оленей, потом куда-то бесследно пропадают бурильщики. Вскоре приходит и очередь детей.

Как и в великом «Нечто» (1982) Карпентера, в фильме Хеландера отсутствуют женщины. Но не это и не служащая антуражем вечная мерзлота (и даже не тот факт, что сюрреалистическое страшилище снова откопали из-подо льда именно скандинавы) странным образом роднит две картины. Как и Карпентер, финский режиссер извлекает концентрированный ужас из напряжения, звенящего в кристально чистом северном воздухе. При том что «Санту на продажу» легко расценить как черную комедию, сам фильм держится по отношению к себе максимально серьезно и не пытается оттаптываться на пародийной почве, взрыхленной норвежскими коллегами с их «Операцией “Мертвый снег”» (2009) и нацистами-зомби. Если говорить о несомненных достоинствах картины, еще, конечно, напрашивается шутка про то, что это единственный финский фильм, в котором все олени мертвые. Но, как и большинство лучших шуток, эту уже пошутил Роджер Эберт</span.

«ОХОТНИКИ НА ТРОЛЛЕЙ» / TROLLJEGEREN
(реж. Андре Овредал, 2010)

Группа студентов-видеолюбителей решает снять документальный фильм об истреблении медведей. Вооружившись камерами, они отправляются в норвежскую глушь, где начинают терроризировать сурового охотника Ганса, который шлет их по матушке и отправляется ночью в лес. Студенты следуют за ним и обнаруживают, что охотится Ганс совсем не на медведей, а на гигантских мифологических троллей, которые ко всему прочему имеют привычку нападать на людей христианского вероисповедания.

Жанр found footage не всегда был совсем невыносим, за недолгое время его популярности в нем случилось с десяток по-настоящему выдающихся штуковин. Норвежские «Охотники на троллей» как раз из таких. Как и в благословенном «Монстро» (2008), роль оператора в этой картине, к счастью, не сводится к тому, чтобы как можно сильнее трясти камеру. Во-первых, картинка здесь трясется довольно умеренно, а во-вторых, оператор тут довольно самостоятельный персонаж, с личностью которого связана вполне себе отдельная сюжетная линия. В смысле командной работы персонажей Андре Овредалу удалось сделать то, что не удалось Юлиусу Кемпу и Сьону Сигурдссону в их картине про исландскую резню на китобойном судне, — изобразить группу энтузиастов, которым зрители не желали бы смерти после первых десяти минут экранного времени. При всей отчетливой абсурдности происходящего фильм ни разу не скатывается в пародию. При этом у картины Овредала завидное чувство юмора. У троллей среди людей своя высокоорганизованная служба безопасности. Они не едят мусульман. Премьер-министр Норвегии, в общем, даже не отрицает существования троллей, но журналисты его игнорируют. Ничего из этого ни в коем случае не противоречит серьезности и драматизму происходящего — как и многие скандинавские ужастики, этот отличается флегматичным фатализмом и посвящен не столько противостоянию людей и монстров, сколько парадоксальной тщетности бытия.