Берлинале-2020: Обзор жанровых фильмов фестиваля

В начале марта завершился юбилейный 70-й Берлинский кинофестиваль. Команда RussoRosso в составе Алексея Филиппова, Марата Шабаева и Влада Шуравина вернулась из столицы Германии не с пустыми руками — встречайте десять мрачных фильмов, с которыми мы рекомендуем познакомиться.

«Чужак» / El Prófugo
(реж. Наталия Мета)

Единственный полновесный хоррор из основного конкурса Берлинале сняла Наталия Мета, постановщица из Аргентины, известная своим неоновым гомоэротическим детективом «Смерть в Буэнос-Айресе» (2014). Ее второй фильм — своеобразный женский ответ «Студии звукозаписи “Берберян”» Питера Стрикленда, ведь едва ли не главным триггером ужасного становится звук. Молодая хористка и актриса дубляжа Инес (Эрика Ривас) только что вышла из токсичных отношений, закончившихся загадочной смертью партнера, и переживает травматический опыт. Одно из проявлений травмы — странные внутриутробные шумы, зафиксированные техникой. Вскоре Инес начинает подозревать, что ее телом хочет завладеть что-то потустороннее, а на романтическом горизонте появляется настройщик органа Альберто (Науэль Перес Бискаярт) с пластичностью змеи и вкрадчивыми манерами. «Чужак» работает на территории параноидальных фильмов Поланского и Жулавского, и его амбивалентный финал действительно способен удивить: оказывается, настоящий боди-хоррор с женской точки зрения — это любовь. М. Ш.

«Сибирь» / Siberia
(реж. Абель Феррара)

Абель Феррара начинал свою карьеру как режиссер-фрик и за последние годы будто бы вновь вернулся к этому статусу. Автобиографическая драма «Томмазо» (2019) обозначала внутренних демонов Феррары, а «Сибирь» выпускает их наружу. Буддист и бывший героинщик, сбежавший со злых нью-йоркских улиц в Италию, снял причудливый трип по своей черепной коробке. Режиссерским альтер-эго вновь становится Уиллем Дефо, изображающий отшельника-бармена где-то в Сибири (она, разумеется, не равна самой себе в реальности, а выступает чем-то вроде пелевинской Внутренней Монголии). Заснеженные леса и равнины будто бы сняты Гаем Мэддином, а в гости к Ферраре заглядывают Линч и Ходоровски. В кадре происходит кромешный ад с жертвами ГУЛАГа, черными магами, раблезианскими женщинами и карлицами. Дефо встречает своего злого двойника в отражении (тут уже в гости заглядывает Юнг), блуждает по пещерам, где восходит красное солнце, и перемещается сквозь время и пространство. «Сибирь» — живое доказательство отнюдь не режиссерской деменции Феррары, а его неистребимой панковской натуры: немолодой киноклассик снял самый дикий фильм конкурса и лишний раз подтвердил замыленный тезис о том, что чужая душа — те еще потемки. М. Ш.

Funny Face
(реж. Тим Саттон)

Новый фильм Тима Саттона стал, пожалуй, главным сюрпризом и без того примечательной экспериментальной секции Encounters. Это классическая история маленького человека и в той же мере поэтическое созерцание хмурых городов. Funny Face — вообще типичное саттоновское кино с его неспешностью, параллельными сюжетными линиями и игрой с жанровыми шаблонами. В центре истории — паренек Сауль, большой фанат Джеймса Дина и любящий внук, живущий в двух тесных комнатках вместе с бабушкой и дедушкой. Мирный быт грозит нарушить мерзкий капиталист (Джонни Ли Миллер), планирующий построить на месте их дома гигантскую парковку. Напялив маску с жуткой улыбающейся мордой, Сауль провозглашает себя мстителем. Осталось только отыскать негодяя.

Что Саттону удается лучше всего, так это работа с эстетикой кинокомикса. Funny Face — до жути гипертрофированный фильм, где поначалу крайности «добро/зло» определяют весь сюжет. Джонни Ли Миллер картинно корчит негодяйские морды, а Сауль пытается вершить правосудие. Правда, на первом же супергеройском поступке его план перестает работать: после спасения мусульманки Замы, пытавшейся стащить из магазина еду, он начинает бродить с девушкой по улочкам города, забредать в кафе и потихоньку забывать о своем предназначении. Впрочем, когда Саттон срывает маски не только с идеалиста Сауля, но и со злобного капиталиста, Funny Face теряет однозначный дуализм и обращается к проблемам человеческих травм. Это фильм о мести без мести и психотерапевтический триллер без терапии. Саттону удается уйти от политических дискуссий и просто посмотреть на некогда гипертрофированные образы с позиции гуманиста. Оказывается, жилые дома разрушают не бездушные дельцы, а капризные и израненные комплексами дети. В. Ш.

«Всплеск» / Surge
(реж. Энейл Кария)

Энергичный дебют британского режиссера Энейла Карии, напоминающий микс «Джокера» (2019) и «Хорошего времени» (2017). Инспектор досмотра в лондонском аэропорту, тихоня Иосиф (Бен Уишоу), живет в постоянной тревоге и не может найти контакт с окружающими. В канун его дня рождения сумасшедший пассажир предвещает конец света, а в гостях у родителей Иосиф начинает жевать стакан — и что-то ломается внутри него, высвобождая энергию хаоса. Теперь Иосиф, жизнь которого была строго зарегулирована, как полнящийся правилами аэропорт, позволяет себе то, чего не мог без апокалипсиса в крови: соблазняет коллегу, которая ему давно нравилась, хулиганит на работе, грабит банк, крадет велосипед — в общем, живет как в последний раз.

«Всплеск» показывает канонаду кризисов: от возрастного (не случайно мутация Иосифа происходит в день рождения) и психологического (доконавшая работа и жизнь) до экзистенциального (для чего это все?). Библейское имя Иосиф открывает простор для религиозных трактовок — как и предвестие Апокалипсиса, как и танцующие индийские женщины в финале, движениями которых заворожен израненный, но будто бы просветленный герой Уишоу. Однако не философское наполнение — то ли смазанное, то ли ускользающее от линейности, — а видеоряд делает этот дебют примечательным. Камера Стюарта Бентли преследует Иосифа по пятам, растягивая кадр в моменты одержимости и куража. Когда же беглый инспектор успокаивается, монтаж становится короче. Фильм кружится и куражится вслед за героем, сходит с ума, мчится сломя голову, бродит бесцельно по банкам и ключевым местам (родители/работа/дом), тщетно пытаясь найти свое место. На словах это такая же банальность, как дежурные фразы аэропортных инспекторов, но исполнение вкупе с перформансом Уишоу — чистый нерв. А. Ф.

«Слуги» / Servants
(реж. Иван Остроховский)

Братислава 1980-х. Государство отчаянно пытается подчинить себе церковь. Некоторые священники принимают правила игры и участвуют в доносах, однако есть и те, кто выступает за независимость. Они — единственная надежда истинно верующих. Но государственные органы знают, как бороться с диссидентами: сначала допрос, потом — убить и выбросить на обочину. Два брата попадают в семинарию с лучшими намерениями, но конфликт в стране разделяет их навсегда.

Нуарные «Слуги» для такого сюжета порой даже слишком безэмоциональный фильм. Картина Ивана Остроховского состоит из выразительных метафоричных кадров, но по накалу она невероятно аскетична. Как и его герои, сражающиеся с государственным аппаратом, фильм обходится без повышенных тонов и монологов о зле тоталитаризма — это сдержанный церковный триллер, взаимодействующий со зрителем прежде всего на уровне формы. В качестве ближайшей ассоциации сразу вспоминается псевдоконсервативный вестерн «Не состарится», где душное пространство вокруг героев конструировалось за счет сложной геометрии кадра. Но на этом сходства не заканчиваются. Уж слишком интересно (и так же удачно) в это кино встраиваются библейские цитаты и мотивы: от сюжета про Каина и Авеля до ощущения грядущего Страшного суда. В. Ш.

«Возвышенность» / High Ground
(реж. Стивен Джонсон)

В последнее время австралийское жанровое кино на фестивалях не редкость. «Возвышенность», быть может, не лучший его представитель, но для европейской публики о проблемах оззи рассказывает максимально понятно. Односложный конфликт между аборигенами и колонизаторами приводит к кровавой войне, где нет правых и виноватых. В центре этого противостояния — паренек, рожденный в племени, но выращенный белокожими захватчиками.

Через его образ режиссер Стивен Джонсон обозначает актуальные австралийские проблемы: поиск идентичности, смешение европейских и аборигенских культур и вопрос о принадлежности страны коренным жителям. В общем-то, довольно стандартный набор для национального кино, но, не выпячивая эти проблемы, не делая из «Возвышенности» картину исключительно социальную, создателям удается работать на почве прогрессивного вестерна. И уже с этой точки зрения все необычные этнические наряды, противостояние ружей и копий, английского языка и языка предков в контексте современности (хотя само действие происходит в XX веке) выглядят внушительно. Ничего необычного в «Возвышенности» нет, но по жанровым канонам она работает достойно. В. Ш.

«Несчастье родиться» / The Trouble with Being Born
(реж. Сандра Волльнер)

Второй фильм Сандры Волльнер, названный в честь труда Эмиля Чорана, рассказывает о выглядящей на десять лет девочке-андроиде Элли (Лена Уотсон), которая живет с папой Георгом (Доминик Варта) на удаленной от цивилизации вилле. Закадровый голос вспоминает эпизоды из жизни ребенка, но тут все неоднозначно. Ясно только, что настоящая Элли пропала несколько лет назад, а Георг купил робота для замены дочери и, очевидно, периодически занимается с ним сексом.

Камера Тимма Крёгера с первых минут задает повышенный пульс: в четкой геометрии кадров и в такой ханекевской стерильности интерьера есть что-то перверсивное. Вскоре Элли, как и ее прототип, сбегает от «папочки» и попадает в новую семью, где вынуждена играть внука пожилой мисс Шиковой (Ингрид Букрхард). Так в фильме появляется Эмиль (снова Уотсон), отдаленно напоминающий младшего брата старушки.

В этом отстраненном австрийском слоубернере со слабо раскрытыми элементами сайфая есть много занятных микротем: гендер, абьюз, множественное насилие. Шикова донимала брата, тот сбежал, мать поседела от горя, отец заставлял ее красить волосы в черный цвет, потому что ему так нравилось, но все равно ушел из семьи. «Несчастье родиться» можно прочитать как замедленную критику патриархата. Также в этом театре восковых масок и длинных планов можно увидеть экзистенциальную трагедию: возможность потерять и быть потерянным способны ранить настолько, что и жить не хочется. А. Ф.

«Ширли» / Shirley
(реж. Жозефин Декер)

В рамках все той же секции Encounters представили новую работу Жозефин Декер, локально известной благодаря фильму «Мадлен Мадлен» (2018). Основанная на рассказе Сьюзен Меррелл и частично на истории жизни знаменитой американской писательницы Ширли Джексон («Призрак дома на холме», «Мы живем в замке»), «Ширли» совмещает выдумку и реальность, сталкивает патриархальные устои и идеи эмансипации.

К романистке (Элизабет Мосс) и ее мужу (Майкл Стулбарг) приезжает молодая семейная пара — Фред (Логан Лерман) и Роза (Одесса Янг). Центральными здесь становятся отношения между писательницей и молодой девушкой — первая, находясь в постоянной депрессии, обращается за помощью к гостье. За основу своей новой работы она берет недавний случай пропажи студентки Беннингтонского колледжа, а в качестве живой модели — Розу. Так их сотрудничество перерастает в дружескую связь, которая работает на пересечении эротического триллера и чистой фантасмагории. «Ширли» относится к жанру лишь опосредованно, но запутанность и игра со стандартными историями о творце и искусстве на грани фола делают из фильма как минимум любопытного представителя женского взгляда в кинематографе. В. Ш.

«Пиноккио» / Pinocchio
(реж. Маттео Гарроне)

Злобный итальянский сказочник Маттео Гарроне, кажется, окончательно поселился на территории ревизионистского фольклора. В эпоху беззлобных пластиковых диснеевских ремейков он возвращает детским историям звериную жестокость и недетские мотивы. «Пиноккио» способен напугать с самого начала: Роберто Бениньи в роли Джеппетто неуловимо напоминает карлика-перверта из «Таксидермиста» Гарроне, а сам деревянный мальчик будто бы пришел прямиком из зловещей долины. Но это только завязка, дальше все будет куда криповее: сверчок похож на антропоморфную картофелину, у Кота и Лисы поверх человеческой растительности растут животные усы, а Страна Развлечений оборачивается Неверлендом имени Майкла Джексона. За Пиноккио охотятся преступники в ку-клукс-клановских облачениях, а после вешают (!) его на суку. Марк Кулир («Гарри Поттер и философский камень») обеспечил превосходный грим — в итоге странные звери и сказочные существа запоминаются надолго. Правда, водить детей в кино все равно не стоит: сейчас все-таки не XIX век, а утешать их после ночных кошмаров придется очень долго. М. Ш.

«Убей это и покинь этот город» / Kill It and Leave This Town
(реж. Мариуш Вильчински)

В индустриальном польском городе живут разноформатно несчастные люди, затюканные заботами, депрессивным ландшафтом и острозубостью окружающих. Из сбивчивых сценок на стыке абсурда, сюра и черного юмора складывается (в случайном порядке) жизнь режиссера Мариуша Вильчинского: счастливое детство с папой и мамой, елкой и проектором для диафильмов, на котором можно посмотреть кино про романтическую поездку Минни Маус и Дональда Дака на море.

Впрочем, атмосфера и осколочный сюжет «Убей это и покинь этот город» — отнюдь не романтические: здесь все умирают, пытаются сбежать, страдают и множат страдания. Так Вильчински, потерявший за короткий срок родителей и близкого друга-композитора Тадеуша Налепу, изображает погружение в черную меланхолию, где воспоминания и быт принимают зазубренные гротескные формы, а от нежности остаются отголоски и извращенные силуэты. Вильчински — самоучка и преподаватель анимации в легендарной киношколе в Лодзи. «Убей это» он делал больше десяти лет, используя в том числе и голоса покойных. Его диалог с потусторонним и утраченным принимает формат то зубастой социальной критики (как в сцене с властной продавщицей, где на прилавке неожиданно оказываются безголовые люди), то отчаянного всхлипа (нарисованный Вильчински разговаривает с умирающей матерью про проект, которым он занимается), то вздоха облегчения (первый финал — с балладой Налепы, которую он играет, возвышаясь Гулливером над кораблем), то нового отчаяния. В финале несколько Вильчинских лежат на берегу словно выбросившиеся киты, особо не рассчитывая на будущее. А. Ф.

Читайте также:

Пять попыток страшного на Берлинале-2019