«Иччи»: Не тревожьте землю, птицы

27 мая в прокат выходит «Иччи», новый фильм Костаса Марсана («Мой убийца»), побывавший на ряде международных хоррор-смотров и недавно отобранный в программу Шанхайского кинофестиваля. О том, как это кино работает с зрительским воображением – рассказывает Иван Афанасьев.

«Иччи» (2020)
Режиссер: Костас Марсан
Сценарий: Костас Марсан, Олег Богатов, Тёма Золотарёв, Павел Полуйчик
Оператор: Леонид Никифоренко
Продюсеры: Марианна Сиэгэн, Марк Котоконов, Дина Егорова и др.

В дом живущей на отшибе ортодоксальной якутской семейки, состоящей из матери, отца и их взрослого сына Айсена, приезжает старший брат, Тимир, с русской женой Лизой и сыном Мичилом. Все садятся за стол, закусывают рыбным пирогом, выпивают водки… и довольно быстро становится ясно, что отношения между ними так себе. Отец с матерью косо смотрят на Тимира, который перебрался в город и забыл о них; тому, в свою очередь, необходимо погасить долги, поэтому он настойчиво просит родителей продать дом; они категорически отказываются, потому что боятся за Айсена, привязанного к родной земле. И вот – в семье ругань, разлад и невысказанные обиды. Ссора пробуждает иччи – духов местности, которые не любят, когда их злят. Ночь будет тревожной.

Самое банальное, что можно подумать, посмотрев трейлер нового фильма Костаса Марсана, автора небезынтересного околофинчеровского триллера «Мой убийца» – «VVitch по-якутски». Но я бы посоветовал отбросить любые ожидания от фильма в принципе, просто чтобы не портить себе удовольствие от просмотра, сравнивая фильм с тем или иным представителем жанра. Возможно, это громкие слова, но «Иччи» действительно мало на что похож – как и любой хороший хоррор. Можно, конечно, включить режим скучного киноведа и начать искать параллели – помимо «Ведьмы» и фильмов Астера («Солнцестояния» в частности), будут найдены «Изгоняющий дьявола», «Плетёный человек», «Ритуал» Дэвида Брукнера и что-то ещё. Есть, правда, риск закопаться и закончить, как обладатель черепа в земле, найденного в самом начале фильма одним из героев.

Поэтому мы пойдём другим путём и попытаемся разобраться, как «Иччи» работает и что в принципе из себя представляет. Это, в первую очередь, кино настроения, которое крайне непросто описывать словами – и это правильно, ведь якутская мифология густо замешана на ощущениях, впечатлениях, которые получаются в процессе сверхъестественной инициации. В некотором роде, фильм Марсана – тоже инициация: чтобы понять его логику, недостаточно просто смотреть и впитывать в себя информацию. История полуночного противостояния недружной семьи и духов земли предпочитает избегать прямых ответов на многочисленные вопросы. Как говорил сам режиссёр, это кино нужно почувствовать. «Иччи» работает на каком-то интуитивном, подсознательном уровне, подчас вскрывая совершенно новые лакуны страха.

Сложно говорить, не оперируя фактами, но приведу простой пример. Там, где обычный режиссёр-дебютант будет пугать классическими слоубёрнер-приёмами вроде долгого вглядывания во тьму, или, того хуже, скримерами, Костас поступает иначе. Он подчас избегает прямой материализации наших страхов, отдавая всё на откуп воображению: начинается кошмар с того, что в дом семьи залетает ворона, однако мы её почти и не видим. Всё, что происходит с героями, можно отнести исключительно к их собственным обострённым конфликтом переживаниям или даже снам (ведь «стартует» непосредственно хоррор ночью, прерывая сон хозяев). В целом, не даром мать главного героя напевает Мичилу песенку перед сном, приговаривая: «иччи не любят, когда их злят».

Собственно, ощущение гнева чего-то нематериального, незнакомого нам, находящегося за гранью понимания, фильм и дарит зрителю: совершенно неизвестно, чего ожидать от него каждую минуту, ведь логика духов непостижима. Достигается этого при помощи трёх приёмов. Первое – размытость границ между реальным миром и мистическим: временами категорически непонятно, то ли герои бредят, то ли действительно, сами того не замечая, нырнули в потусторонний портал, то ли всё это происходит на самом деле. Второе – преобладание ручной съёмки, которая, хочется верить, здесь является не следствием небольшого бюджета, а намеренной фишкой, подчёркивающей зыбкость реальности. Третье – звук: само по себе звуковое оформление не отличается высоким качеством (иногда герои говорят то громче, то тише), но вот музыка в фильме – это очень мощный инструмент, о нём хочется сказать отдельно.

Намеренно или нет, но у композитора Андрея Гурьянова получился идеальный саундтрек для современного фолк-хоррора. Ранее он работал над двумя другими важными якутскими фильмами – «Царь-птица» и «Чёрный снег». На последнем он умудрился создать минималистичный, вязкий саундтрек из электроники и камерного оркестра, который, вместе с сюжетной основой, будто давит зрителя своим весом. В «Иччи» преобладает вязкая, тревожная тишина, время от времени разрываемая дребезжащими нойз-мелодиками, а дополняется мрачными, гнетущими бас-кларнетами в самых нижних октавах и «тяжёлыми» струнными, вроде контрабаса. Обычно для создания напряжения в кадре композиторы используют, напротив, высокие регистры, напоминающие крики хичкоковских птиц – но саундтрек в «Иччи» скорее похож на медведя, рычащего от внезапно прерванной зимней спячки.

Смотреть «Иччи» сродни погружению в вязкое болото, в котором живёт кикимора, что тащит на дно. Пытаться описать его привычными средствами – всё равно что пересказывать ощущения от сеанса в камере депривации: только оказавшись внутри этого пространства, поймёшь, насколько, на самом деле, в хоррорах важна та часть нашего мозга, что отвечает за воображение.