«Невинные»: (Не)выносимая жестокость

Настасья Горбачевская продолжает угощать нас зарубежными фестивальными плодами, всё ещё недоступными на территории нашей Родины. «Невинные» Эскиля Вогта были впервые показаны в каннской секции «Особый взгляд» еще летом, осенью картина вышла в норвежский прокат, но дата российского релиза намечена только на начало февраля следующего года, мы столько ждать не можем.

«Невинные» / De uskyldige (2021)
Режиссер: Эскиль Вогт
Сценарий: Эскиль Вогт
Оператор: Стурла Брандт Грёвлен
Продюсеры: Мария Экерховд, Джессика Балак, Дэйв Бишоп и др.

«Невинные» — не единственное участие Вогта в каннской программе, эту фамилию можно прочесть и в титрах к «Худшему человеку на свете» — оде поколению тридцатилетних от Йоакима Триера, там Эскиль выступил соавтором сценария. Не составит труда отметить как полярность двух картин, так и то, что обе они в той или иной степени говорят о переизобретении личности. Если триеровская Юли пытается понять, кто она такая под занавес второго десятка, то герои «Невинных» обретают себя и учатся общаться с миром на самой заре детства.

Начало фильма, оно же начало другой жизни, отмечено переездом: солнце тонет в веснушках крошки Иды (белокурая Ракель Ленора Флёттум), она с семьей обустраивается в новом доме. Светлые комнаты типовой застройки, двор с качелями и песочницей, озеро и лес — идиллия. По-старому жизнь течет лишь у старшей сестры, Анны (Алла Бринсмо Рамстад), — она страдает расстройством аутического спектра: девочка совсем не говорит, лишь рисует и смотрит в пол. Но пьянящий дурман летних каникул сильнее сложностей в коммуникации: под настоятельные наказы матери дальше двора не ходить, сёстры отправляются на поиски большой дружбы.

Если попытаться очертить стилистическое произношение и тематику картины в двух словах, то выглядят «Невинные», они же «Невиновные» (локализация лишает название переклички с экранизацией «Поворота винта» Генри Джеймса), так, будто сценарий к сериалу «Тьма» написал Стивен Кинг. Вы приглашены на встречу скандинавского клуба неудачников, где все дети в той или иной степени отмечены печатью дисфункциональности. Если у Анны нарушения в развитии, то новая подруга Аиша носит изъян на лице — по темной коже рассыпаны светлые родимые пятна (разумеется это никакой не изъян, артистка Мина Ясин Асхэйм сумасшедше красивая), у остальных тоже есть некоторые особенности.

Встав плечом к плечу, ребятня стоически переносит то, что на общую площадку их играть не позвали и отправляется строить шалаши в лес. Постепенно лузеры обнаруживают в себе силу противостоять обидчикам и это не иносказание: телекинез и телепатия поселятся в неокрепших головах, руках и душах. Но Вогта едва ли по-настоящему занимает демонстрация способностей: пусть некоторые детские трюки и не лишены изобретательности, но все же они максимально далеки от эстетики комиксной супергероики. Куда больше режиссера волнует то, что у каждого оружия (а это несомненно оружие) есть своя отдача. В упражнениях c могуществом проступает и безнаказанность — шаг за шагом горизонт вседозволенности уходит все дальше. Пока мама не видит, Ида украдкой щипает Анну — девочка не может ни ответить, ни рассказать, а значит ей остается только терпеть. И если насилие начинается с пусть и неприятных, но относительно невинных выходок, то постепенно внутренняя жестокость находит все более и более агрессивный и безжалостный выход.

Как и в дидактике Кинга, дети Вогта становятся жертвами пороков взрослых, но дело не только в климате в семье, невнимании и неприкаянности. Отсутствие внутренних ориентиров и моральная безграмотность позволяют румяным ребятишкам изучать себя и использовать свои возможности настолько по-разному, насколько это вообще возможно. И хотя пластинка о светлой и темной стороне силы уже несколько затерта, но в «Невинных» цепляет именно интонация и безаппеляционность режиссера. Детская жестокость, проявления которой отмечаются не только оскорблениями одноклассников, но и пинками птичек и других зверушек — тема в некоторой степени табуированная, неудобная.

Зрителям уже давно набили оскомину дети, одержимые дьяволом, девочки из колодцев и прочие нежные создания с фарфоровыми куклами в руках. Но чтобы откровенно рассуждать о рутинной злобе и бытовом насилии как проявлениях эмоций, которыми дети только учатся управлять, нужна определенная творческая смелость. Вогт оступается, выменивая в финале локальную драму на масштаб озерной ряби, но сценарные допущения исцеляет киноязык. Медлительный и тягучий, физически душный и неприятный — «Невинные» находят способ загнать иглы под ногти. Причудливым образом картина складывается в тревожный роман воспитания, где режиссер с упоением любуется своими героями и красотой нежного возраста — ведь в последний день лета и они обречены повзрослеть.