«Тихое место 2»: Слух и зрение, бег и мнение

Сиквел «Тихого места» наконец добрался до российских кинотеатров, по сборам он наверняка уже на следующей неделе обгонит первую часть франшизы. Ещё до старта проката было запущено в производство еще одно продолжение. О том, в чем же секрет успеха не только второй части, но и серии в целом, рассуждал Василий Покровский.

«Тихое место 2» / A Quiet Place Part II (2021)
Режиссер: Джон Красински
Сценарий: Джон Красински, Скотт Бек, Брайан Вудс
Оператор: Полли Морган
Продюсеры: Майкл Бэй, Эндрю Форм, Брэдли Фуллер и др.

Мирьям Шауб в хрестоматийной монографии «За пределами изображения» писала, что ухо для хоррора играет не меньшую роль, чем глаз. Ухо, утверждала она, обеспечивает безопасность «по всем направлениям», в том числе и с той стороны, которая недоступна глазу. Так, ухо парадоксальным образом становится органом «территориального» зрения. На первый взгляд такое соображение кажется контринтуитивным, однако не секрет, что для хоррора невидимое подчас может играть куда большее значение, чем видимое. «Пространственный» смысл хоррора заключается в том, чтобы локализовать зло, сделать видимым, то есть передать из ведения уха глазу.

Нельзя сказать, что хоррор не сознавал этого до «Тихого места», однако заслуга его авторов кроется именно в остроумном осмыслении этого элемента жанрового дизайна. Если первая часть была виртуозным хай-концептом, разыгранным на четверых, то вторая, как это часто случается с продолжениями неожиданных хитов, уже замахивается на франшизу. Чтобы дважды не испытывать один и тот же прием, режиссер — строго в соответствии с правилами порядочного сиквела — идет на реформы: вводит новых персонажей, углубляет предысторию и — расширяет пространство. А значит, и увеличивает количество опасностей. Как справедливо отмечают коллеги, второе «Тихое место» действительно стало громче: монстры тут щедро даются крупным планом, герои не раз берутся за ружье, да и говорят здесь заметно больше.

Сиквел щадяще длится полтора часа, причем события в нем уложены предельно компактно. Для этого Красински (он же вновь выступил и в роли сценариста) предусмотрительно вырезал из фильма стандартный первый акт. Впрочем, пролог у него выполняет примерно ту же функцию: это и эффектный хук для зрителя, и заявление нового персонажа, и лаконичное напоминание о базовой расстановке сил в мире фильма.

Интересно тут вот что: не нужно с таймером засекать продолжительность кадра, чтобы понять, что планы стали на порядок длиннее. С одной стороны, это красивое пижонство, доказывающее абсолютно уверенную режиссуру. С другой — просто экономный монтаж. Красински — неспроста его начали сравнивать со Спилбергом — монтирует «по требованию», в интересах развития истории, если есть возможность, он обходится без склейки. Поэтому во второй части встречаются курьезные монтажные стыки и «скрытые» сцены, которыми режиссер пренебрег ради насыщенного событиями сюжета. Иной раз сложно понять, как территориально соотносятся локации фильма.

Вместе с тем на полуторачасовой фильм приходится больше дюжины «ножных» планов — шагающих ступней главных героев. Образная цель таких фрагментов вполне ясна — мир фильма приходит в движение, — однако непонятно, как это должно способствовать увлекательности. Встречаются даже занимательные моменты — например, когда камера манерным движением переходит с плана ног на общий.

Такое внимание к «территориальности» можно объяснить тем, что режиссер и во втором фильме продолжает планомерно конструировать пространство, ведь страшно не только то, что в глубине его кто-то есть, но и сама необозримость горизонтов, а значит — и опасностей. С расширением карты приходит и расширение звукового ландшафта. Благо, тут он, в отличие от многих других представителей жанрового мейнстрима, богато нюансирован. В этом можно усмотреть влияние одного из продюсеров фильма — Майкла Бэя, который со звуком работает гораздо более деликатно, чем кажется многим.

«Двигателем» сиквела во всех отношениях оказывается Риган — глухая дочь Эбботов. Для Красински это главным образом возможность поиграться с шахматным саунд-дизайном и хотя бы на минуту-другую подчинить зрителей мультиплексов диктатуре пугающей тишины. Пугающей не в последнюю очередь потому, что привыкшему к потребительскому комфорту зрителю приходится переживать, а не сломалось ли там чего у механиков на середине сеанса.  Онемение пространства — виртуозный ход. Так зритель лишается пространственной ориентации и верного органа безопасности.

Онемение, к слову, вынужденно возвращает Красински к опыту чистой, дозвуковой режиссуры, когда правило «показывай, а не рассказывай» значило куда больше, чем сегодня. И речь тут не только о вдумчивом мизансценировании «немых» эпизодов, чем подчас пренебрегают «звуковые» режиссеры. Герои, говорящие жестами, и сами телесно становятся иероглифами — совсем как лучшие артисты немого кино. Обе серии «Тихого места», к слову, нарушают твердое правило студийных блокбастеров и, подобно дозвуковым фильмам, не испытывают зрителя избыточными эпилогами.

Примечательно, что для Джона Красински, который кажется уже вполне состоявшимся ремесленником, «Тихое место» стало всего лишь третьим полным метром. Вероятно, колоссальный успех дилогии можно объяснить тем, что зритель подустал от калейдоскопа голливудских аффектов, а потому благодарно воспринял идею понарошку вернуться туда, где кино начиналось. Пожалуй, самый полезный инструмент, который авторы переняли у дозвукового кинематографа, — это параллельный монтаж. Если в первой половине фильма режиссер пространство драматургически раскроил, разведя героев в три стороны, то в кульминации вновь собрал его, восстановив хоть бы видимость монтажного единства. Наверняка в триквеле Красински (теперь уже на пару с Николсом) продолжит (пере)открывать возможности кино. Кажется, мы еще ничего не видели.