«Суспирия»: Кто станцевал, тот сдохнет

Один из самых громких фильмов года выходит на российские экраны. Выясняем, как режиссер-интеллектуал обошелся с жанром.

«Суспирия» / Suspiria (2018)

Режиссер: Лука Гуаданьино
Сценарий: Дэйв Кайганич
Оператор: Сэйомбху Мукдипром
Продюсеры: Брэд Фишер, Лука Гуаданьино, Дэйв Кайганич и другие
Дистрибьютор в России: «Вольга» (в прокате с 29 ноября)

1977 год, в Берлине шумят левые радикалы — последователи Андреаса Баадера и Ульрики Майнхоф. В кабинет психоаналитика доктора Джозефа Клемперера (Тильда Суинтон, превращенная в старика) врывается взволнованная балерина Патриция (Хлоя Грейс Морец), уверенная, что танцевальной школой, в которой она учится, заведуют ведьмы. Доктор пытается проанализировать очевидный бред при помощи Юнга и Лакана, но ведьмы в данном случае не эвфемизм, а суровая послевоенная реальность. Патриция вскоре исчезает, а ее место в танцевальной студии как нельзя кстати занимает юная американка Сьюзи (Дакота Джонсон), сбежавшая в Европу из консервативной и набожной семьи, где за пляски, видимо, поколачивали. Ее вымученное дарование — как выясняется, высшего сорта — очаровывает приемную комиссию во главе со строгой мадам Бланк (снова Суинтон). Новенькой почти с порога предлагают ключевую партию в готовящемся выступлении — правда, радоваться этому назначению преждевременно.

«Cуспирия» Луки Гуаданьино по сценарию Дэйва Кайганича, с которым итальянский режиссер уже превратил «Бассейн» (1969) Жака Дере в «Большой всплеск» (2015), — вольный ремейк одноименного шедевра Дарио Ардженто, сравнения с которым настолько же некорректны, насколько и неизбежны. Вместе с тем любопытно проследить, как из красочной и тревожной панк-сказки про танцовщицу в ужасающем мире взрослых «Cуспирия» превратилась в монументальное полотно на 150 минут, отягощенное глубокомысленными вздохами о судьбе Европы. Может показаться, что Кайганич и Гуаданьино сочинили нечто совершенно иное, хотя большинство их находок извлечено из творчества Ардженто и разъяснено с максимально серьезным лицом.

Гримаса серьезного произведения — первое, что бросается в глаза в новой «Суспирии», которая разговаривает со зрителем преимущественно патетичными возгласами и лекционными параграфами: Берлинская стена, эхо Холокоста, Юнг, Лакан, Брежнев, политические процессы, «правые хотели, чтобы женщины отключили мозги и включили детородные функции» и далее по списку. Методология картины близка к пресловутым постхоррорам, ну, или к тем фильмам ужасов, которые пытаются отгородиться от остального жанра мнимой интеллектуальностью.

Как и, например, Ари Астер с его «Реинкарнацией», Гуаданьино и Кайганич выносят все неуловимые подтексты хоррора, политические и социальные, на передний план. В «Суспирии» Ардженто фальшивая кровь, завораживающая цветовая гамма а-ля Птушко на галлюциногенах и безумные ученые с комическими монологами про ведьм формировали смутный объект тревоги, отражающий дух времени. В «Суспирии» Гуаданьино, режиссера с киноведческим образованием, ужас вырастает из подробного разбора хищного века, продуманной конструкции, которая превращает авторскую интерпретацию в тему фильма. В итоге новая «Суспирия» подробно работает с категорией вины в личном, религиозном и историческом смысле и предлагает рассматривать искусство (в частности, балет) как возможный источник катарсиса.

Тут же можно порассуждать об эволюции образа ведьм, которые в XXI веке в той или иной степени стали уже не синонимом зла, но аналогом Другого. Например, в «Тельме» Йоакима Триера рифмовались лесбийская любовь глазами религиозной семьи и злое колдунство. В «Суспирии» ведьмы сочетают в себе и функции зла, и феминистские идеи, а еще несут отпечаток мужененавистничества, которым Кайганич и Гуаданьино усложняют выбор и эволюцию американки Сьюзи. Для героини все происходящее — история про осознание себя и взросление. То, что Ардженто запаковал в гротескный сказочный сюжет, в новой «Суспирии» разыгрывают драматически и телесно — вся арка молодой американской балерины прописана вполне внятно, а в мрачных танцах чувствуется мука обретаемого опыта.

Однако как бы хорошо масштабный месседж фильма ни сочетался с историей взросления на бумаге, в динамике мыслительная конструкция частенько оказывает давление на историю и ее визуальное воплощение. Новая «Суспирия» идеально иллюстрирует все, за что Ардженто так не любил рациональные американские хорроры: в выверенных, эстетских, но умышленно блеклых решениях Гуаданьино нет упоительной киногении и потустороннего дискомфорта (даже под старательный гул Тома Йорка, впервые написавшего саундтрек к фильму, они не появляются). Важно отметить, что Ардженто в данном случае не столько автор одноименного фильма, сколько синоним кино визуального и иррационального, нагоняющего ужас практически лавкрафтианской неизведанностью и необъяснимостью. Гуаданьино и Кайганич же сочинили очень неглупый полуакадемический кавер с оркестром на легкомысленную на вид панк-сказку в эстетике джалло, где принялись эту поэзию утомительно объяснять. Впрочем, производить большие всплески им не привыкать.