«Чёрный медведь»: кино – это смерть

4 декабря в американских кинотеатрах и VOD-сервисах стартовал «Чёрный медведь», новый фильм Лоуренса Майкла Ливайна, известного своими мультижанровыми авторскими триллерами («Дикие канарейки»). Как эта необычная картина изобретательно путает зрителя – рассказывает Иван Афанасьев.

«Чёрный медведь» / Black Bear (2020)

Режиссер: Лоуренс Майкл Ливайн
Сценарий: Лоуренс Майкл Ливайн
Оператор: Роберт Лейтцелль
Продюсеры: Ричард Дж. Боснер, Марина Грасик, Джей Ханна и др.

Фильм Ливайна заканчивается недвусмысленным титром: «Посвящается Софи». Речь, конечно, о жене, партнерше по фильмам и музе Софи Такал, отметившейся ролями в авторских картинах (включая проекты мужа) и режиссурой небезынтересного жанрового кино. Между их проектами немало общих тем: кризис в отношениях двух людей, чаще всего – творческих личностей, который вызывает вторжение другого человека, либо внешних обстоятельств. В «Зелёном» Ливайн и Кейт Лин Шейл играли пару интеллектуалов, переехавших из города в деревню, в жизнь которых вмешивается героиня Софи. Во «Всегда сияй» по его сценарию, две актрисы, оставшись наедине вдали от людских глаз, постепенно переходили от дружбы к ненависти и соперничеству из-за карьерных различий. В его же «Габи на крыше в июле», он, в роли художника в метаниях, окончательно погружался в ад творческих мук после вторжения в его жизнь непредсказуемой сестры (Такал). Наконец, в его «Диких канарейках» умеренную жизнь парочки хипстеров (их, конечно, играют Лоуренс и Софи) нарушает известие об убийстве соседа.

«Чёрный медведь», на первый взгляд, прямо наследует сюжетообразующим ходам своих предшественников. Стоящая на пороге творческого кризиса режиссёр и актриса Эллисон приезжает в домик в глуши лесов Адирондакских гор на северо-востоке от Нью-Йорка, чтобы отдохнуть и подумать над будущими идеями. Её встречают хозяева жилья – Гейб и Блэр, на первый взгляд, добрые и радушные, но, на самом деле, тоже находящиеся на грани нервного срыва муж и жена. В первый же вечер всё идёт не так: между сильно выпившими супругами завязывается спор на тему гендерных ролей; гостья в открытую флиртует с Гейбом, Блэр, забыв про свою беременность, окончательно напивается и уходит спать. Во втором акте Эллисон оказывается в том же доме актрисой на съёмочной площадке фильма своего мужа, амбициозного режиссёра Гейба, практикующего метод экстремального раскрепощения актёров. Для этого он, например, изображает флирт со своей ассистенткой, Блэр, чтобы жена могла сыграть ревность в кадре максимально натурально.

Может показаться странным, почему на этот раз ключевые роли (Эллисон и Гейба) играют не Такал и Ливайн? Возможно потому, что в «Чёрном медведе» ощущается особенно интимная интонация. Кино про съёмки кино о человеке, снимающем кино – не самая простая конструкция, в которой автор решает остаться за рамкой экрана, разбираясь в том, как работает его собственный метод. Первая часть – классический нью-йоркский мамблкор: герои много разговаривают почти ни о чём и одновременно обо всём, обмениваются многозначительными переглядываниями и бросают фразочки-приманки, чтобы двинуть сюжет дальше. Отличает её от картин того же Ливайна или его ближайшего соратника Алекса Росса Перри лишь использование размеренной и аккуратной операторской работы Роберта Лейтцелля, в противовес характерной для «бормочущего» кинематографа дёрганой ручной камере. Вторая часть фильма, напротив, снята без операторских изысков, в традиции квази-документалистики Джона Кассаветиса, с которым фильмы Ливайна часто сравнивают.

Этот фильм можно воспринимать, как своего рода проекцию моральных метаний главной героини из второй части, актрисы Эллисон, которая прекрасно понимает, насколько режиссёр зависит от неё, и в то же время осознаёт, как она одновременно зависима от него. То, что в этой паре они оказались скованы ещё и супружескими обязательствами, лишь усиливает деструктивные последствия таких отношений. Ливайн препарирует изнанку любых творческих союзов, вскрывая больные места с хирургической точностью: в какой момент любовь к жене перевешивает желание снять хорошее кино, и человек превращается лишь в инструмент достижения режиссёрских задач? Возможно, именно поэтому главную роль исполняет не Такал, а звезда авторского кино Обри Плаза («Вечер с Беверли Лафф Линн»), с характерной для неё экспрессией, особенно когда её героиня знатно напивается виски перед съёмкой финальной эмоциональной сцены. Для Ливайна это ретроспективный взгляд со стороны на героев собственных фильмов, поэтому он намеренно создаёт дистанцию между собой и персонажами, превращая их в слепки любимых типажей – с женой в кадре к этому бы добавилось ещё и личное отношение.

Роль Гейла играет Кристофер Эбботт, с фирменным сочетанием скромности и доли безумия в глазах, а его ассистентку – утончённая Сара Гадон. Вместе они формируют взаимодополняющую пару из невротичного обсессора и бесхребетной пешки в его руках, в которой главная героиня чаще всего оказывается лишним элементом, и всегда – деструктивным. «Если из-за тебя мы запорем фильм, я тебе это припомню» – сообщает Гейб убравшейся в стельку Эллисон. Десятком минут ранее его герой в первом фрагменте фильма размышлял о важности распределения гендерных ролей, а его пьяная жена-феминистка Блэр крыла его матом, обвиняя в первобытном мышлении и косых взглядах на их постоялицу. Возможно, таким образом в голове актрисы в «режиссёрской» части сплетаются в плодотворном симбиозе её личная ревность и аналогичные эмоции её героини в фильме, что снимает муж. Актёрская трансформация, построенная на горьком жизненном опыте и «Дау»-образном провокативном методе режиссёра, становится отправной точкой для деформации личности, которая, как заряд из BFG-9000, попутно задевает и окружающих.

Можно, конечно, рассматривать картину Ливайна и как акт творческой рефлексии: состоявшаяся, но подрастерявшая творческую хватку авторка уединяется вдали от большого города, чтобы остаться наедине с собой и собственными мыслями. Это подтверждает первая сцена фильма, в которой Эллисон сидит на причале озера в закрытом купальнике, одна, наедине с природой и творческими идеями. Знакомство с ревнивой парочкой хозяев выливается в сюжет об актрисе, приревновавшей режиссёра к ассистентке. Поэтому, например, она уточняет, что сама же играет в собственных фильмах. Но точно так же можно рассматривать вторую часть фильма, как рефлексию актрисы о творческой самостоятельности и желании отстоять собственное «я», которое подавляет амбициозный муж-режиссёр. Это подчёркивается сценой в первой части фильма, когда Гейб говорит: «а не слишком ли это глупо – играть в собственных картинах?». Но это может быть всего лишь завистью – ведь сам он, музыкант по профессии, не состоялся даже в глазах собственной жены. А переезд в горы, подальше от городских ритмов – попыткой хоть как-то состояться в жизни. Опять-таки, возможно это лишь перенос желаний Эллисон на своего мужа – сама она, без фильмов супруга, не в состоянии добиться хоть чего-то в жизни.

Всё может быть. Первая сцена является же и последней – в рамках этого почти кимкидуковского образа одинокой девушки наедине со своим миром замкнуты, как реальный мир и Зазеркалье, два сюжета, являющихся кривым отражением друг друга. Ровно как и ничто не мешает зрителю предположить, что домик у озера, в который героиня приходит после медитации на причале, чтобы сесть за стол и начать писать, действительно был ранее заселён – либо хозяевами, Гейбом и Блэр, либо участниками съёмочной группы. Что с ними стало? Во взгляде Эллисон читается явная трещинка в её здравомыслии (Обри Плаза вообще в этом фильме играет свою лучшую роль), можно предположить, что она запросто могла сделать что-то с ними – это так удобно, когда рядом озеро и глухой лес на много километров. Или всё-таки всё дело в чёрном медведе, вынесенном в название, у которого в этом сюжете своя роль (реальная или нет)? Фильм Ливайна – кинематографический кубик Рубика, который можно крутить во все стороны и разглядывать, что из него получится на этот раз: мелодраматический мамблкор, драма о ревности и творческом кризисе, или вообще триллер про убийства за кадром. Недаром во второй части чуть ли не все персонажи фильма хоть раз проливают кофе – как будто подсказывая, что скоро пол окропится чем-то ещё. Не удивительно, ведь для особо чувствительных актёров и актрис любое пространство, где они не в центре кадра – смерть и погибель. Но это, опять-таки, всё не точно, не наверняка и просто неправда.