«На границе миров»: Тролль гнет ель

До проката добрался триумфатор «Особого взгляда» последнего Каннского кинофестиваля — темное фэнтези о троллях среди людей. Получилось ли у режиссера Али Аббаси затмить свой яркий дебют? Разбираемся в ситуации.

«На границе миров» / Border (2018)

Режиссер: Али Аббаси
Сценарий: Юн Айвиде Линдквист, Али Аббаси, Изабелла Эклёф
Оператор: Надим Карлсен
Продюсеры: Нина Бисгаард, Питер Густафссон, Петра Йонссон и другие
Дистрибьютор в России: «Вольга» (в прокате с 25 октября)

На шведской границе несет службу мешковатая женщина Тина (Ева Меландер), славящаяся удивительной интуицией: школьников, провозящих алкоголь, контрабандистов с флешкой в потаенных карманах и прочих проходимцев она буквально чует и буквально за версту (начальству такое не объяснишь, поэтому приходится ссылаться на опыт). Однажды мимо проходит подозрительного вида мужик Воре (Ээро Милонофф) — с таким же массивным телосложением и не до конца выглянувшими из десен зубами, как у Тины, а также с самым похабным выражением лица. Тина попросит коллегу досмотреть странного типа, но ничего, кроме анатомических особенностей, у того не обнаружится. Вскоре, правда, он сам придет в лачугу Тины, которая зачем-то коротает дни с бестолковым сожителем (равнодушный и. о. мужа), и расскажет, что та на самом деле троллиха, но это нормально.

Невероятно обласканное в Каннах бытовое фэнтези про людей и троллей, «На границе миров» напоминает тренировку богатой фантазии: а что если классический жанровый сюжет про натянутые отношения людей с вымышленными видами расскажет не фантаст, а холодный реалист и неуловимый сатирик — скажем, Михаэль Ханеке, да еще и с позиции притесняемых людом условных лепреконов? Иранский режиссер Али Аббаси, пару лет назад переснявший на свой лад «Ребенка Розмари» («Шелли»), решил принять этот несуществующий вызов — и снял замысловатую вариацию «Формы воды», но про троллей и без киноманского кокетства.

Заторможенный темп сторитроллинга^тм «На границе миров» не столько метит в традицию европейских драм про жизнь людей негероических профессий (столь же мучительно тянулась транспортная лента повседневности в не менее обласканном «Между рядами», 2018), сколько пытается настроить зрителя на жизненные ритмы Другого. Тут Аббаси отрывается по полной: Тина (в какой-то момент выяснится, что ее настоящее имя — Рева) и Воре разрушают гендерные, расовые и прочие стереотипы в таком количестве, что дель Торо в его пресловутой галерее нетолерантности просто не хватило бы второстепенных персонажей с одной характеристикой (вроде художника-гомосексуала в парике).

Зафиксировав эту подробную машину различий, Аббаси продолжает придерживаться темпа крадущегося тролля, но уже обращается к теме возможной мести униженных и оскорбленных. «На границе миров» вообще строго разбит на три части: подробные тактильные будни, обращение к истинной сущности при помощи самоуверенного пришлеца (тут Аббаси позволяет себе немного ожидаемой физиологии), а затем выбор стороны в дихотомии одержимых справедливой яростью соплеменников и умеренно терпеливых «хозяев». Как только дело от лицезрения переходит к диалогам и сравнительно прямому высказыванию, лента срывается в перебранку плакатных слоганов, где на словах человек оказывается все-таки синонимом принятия и терпимости. Корни, впрочем, берут свое, окончательно запутывая жизнь Тины.

В этой утомительной дотошности и скрывается главная проблема картины. Аббаси очень подробно выписывает обобщенный образ Другого, наделяя троллью фигуру чертами сразу многих чужеродных «нормальному» обществу групп и парой мифических подробностей (концепт взят из новеллы Юна Айвиде Линдквиста, автора романа «Впусти меня»). Вместе с тем это нерасторопное кино, снятое камнем в лесу, довольно дидактическое и не покидающее опушку лент про принятие себя, несмотря на остроумный зачин и даже претензию на ревизионизм. Остается только гадать, каким бы вышла экранизация, возьмись за текст Линдквиста режиссер половчее (у того же Томаса Альфредсона, снявшего «Впусти меня», вероятно, вышел бы скандинавский нуар), и сокрушаться, что стиль Аббаси напоминает бросившего пить Каурисмяки: остроумная идея с большим потенциалом обернулась в итоге монотонным высказыванием в защиту всего хорошего.