«Парк развлечений»: Олды тут?

«Парк развлечений» — старый новый фильм Джорджа А. Ромеро, долгое время считался утерянным, но после смерти создателя неожиданно воскрес из мертвых и уже почти две недели как доступен зрителям по всему миру. Максим Бугулов в подробностях рассказывает о пропущенной главе в фильмографии классика.

«Парк развлечений» / The Amusement Park (2019)
Режиссер: Джордж А. Ромеро
Сценарий: Уолли Кук
Оператор: С. Уильям Хайнзмен
Продюсер: Ричард П. Рубинштейн

В 1973 Лютеранская социальная служба Питтсбурга попросила любимого сына города, Джорджа А. Ромеро, снять небольшой фильм о несправедливом отношении общества к старикам и эйджизме. 37 тысяч долларов, 54 минуты, Вест-Вью-Парк, прославившийся своим мюзик-холлом, и множество волонтеров всех возрастов. Созданная Ромеро картина оказала настолько тяжелый эффект на заказчиков, что, после нескольких попыток использовать его по назначению, «Парк развлечений» отправился на полку. На протяжении почти полувека он считался безвозвратно утерянным, но волею случая восстал из небытия, прошел через реставрацию и готов вновь предложить себя новому миру. Этот новый мир, несмотря на утекшие годы, заходится кашлем все от тех же социальных проблем, которые Ромеро 48 лет назад подносил вплотную к камере.

В новом, вернее, еще более дряхлом мире, где Джордж А. Ромеро уже не снимает фильмы, а покоится на старейшем кладбище Торонто, выход «Парка развлечений» мировым событием не стал: не помогли ни красивая история о пленочном кинофениксе, ни статус дедушки Джорджа, ни поп-культурная значимость его проектов – еще одна полуправда об отношении к хоррору.

Прежде чем окунуться в парк со всеми его развлечениями, Линкольн Маэзел раскрывает социальную направленность будущих кадров. Проговаривание проблематики никаких ключей не выдает – все двери и так раскрыты настежь. Но опоясывание художественной части фильма документальной ленточкой удачно аккомпанирует и месседжу, и ромеровской форме.

Измученный и избитый старец в грязном белом костюме сидит в стерильной комнате. К нему заходит точно такой же старец, но полный энергии: улыбка не покидает его уст, глаза выражают живой интерес и готовность к будущему, а белый костюм не тронут дерном и аж хрустит от того, какой он чистый. Бодрый мужчина пытается построить диалог со своим визави, но тот не в силах выдавить из себя ничего, кроме предупреждения: за пределами пустой стерильной комнаты нет ничего. Впрочем, энергичный старец выражает намерение самостоятельно узнать, что же там все-таки снаружи. А снаружи – Парк Развлечений.

И снова приходит удивление: насколько комфортно и уверенно Ромеро чувствует себя в условиях, которые иные описали бы словом «рамки». Умение питтсбургского режиссера работать с крошечным бюджетом и полупрофессиональными актерами известно и по достоинству оценено. Но в «Парке развлечений» эти навыки не воспринимаются как должное, а, скованные одной цепью, работают на всеобщее благо.

Ромеро закидывает кадр тяжелыми, нарочито очевидными метафорами. Бомбардирует масками и костюмами за пенни. Отнимает у персонажей речь и топит их в естественном окружающем дроуне (если не сладже). Он безжалостно режет нарратив на куски, что никак не мешает сегментам сливаться в одно целое. Он взывает к гротеску и архаичным приемам: чтобы показать классовое неравенство, Ромеро заставляет карикатурных официанта и метрдотеля на руках перетаскивать и разворачивать стул с восседающим на нем богатым клиентом, лишь бы его трапезу не нарушало лицезрение стариков и рабочего класса.

Параллельно постановщик хватает символы и притчевые артефакты и обстругивает их до состояния бисерин, после чего цинично нанизывает на нитку. На фоне старческих отчаяния и бессилия проходит парад с гордо поднятыми флагами, на долю секунды взятых крупным планом: праздник юности и отчизны топит и чужую безнадегу, и даже эфемерные шансы выползти из нее. Распятие и звезда Давида мирно сосуществуют друг с другом, но на все то светлое, что они символизируют, ложится табличка «Закрыто». Смерть с косой в дешевой хэллоуинской маске ошивается рядом со старцем – никогда не подходит поближе, но и не прячется: ведь другие ее не видят.

Выпавшие из эксплотейшнов «Ангелы ада», страховые агенты, кочующие по паркам и ярмаркам цирки уродов, скупщики, торговцы, полицейские, продавцы билетов, ограничительные вывески – в «Парке развлечений» все превращается в сухую, колючую, легко воспламеняющуюся американу. Однако масштаб проблемы давно перестал довольствоваться лишь одной страной, поэтому и без звёздно-полосатой призмы Ромеро с легкостью, словно орбитокластом, вколачивает свой посыл в сознание (тяжело удержаться от рифмовки «белого, синего и красного» с «red, white and blue»). Но прелесть и тяжесть картины – не в визуализации, а в проецировании ощущений: она не столько показывает, сколько трясет.

После прогулки по парку и близкому знакомству с его аттракционами стерильная комната уже не кажется такой уж плохой. Очень скоро там и свидимся. Достаточно лишь пару раз забыть остановиться и оглянуться по сторонам.