«Мы»: Убийцы из кроличьей норы

Евгения Иванилова Мар 28, 2019 1586

В российский прокат вышел новый хоррор Джордана Пила «Мы», уже ставший успешным в США. Считаем, что фильм успеха заслуживает.

«Мы» / Us (2019)

Режиссер: Джордан Пил
Сценарий: Джордан Пил
Оператор: Майк Гиулакис
Продюсеры: Джейсон Блум, Иэн Купер, Джордан Пил и другие
Дистрибьютор в России: Universal Pictures International (в прокате с 28 марта)

С конца декабря (за два с небольшим месяца до мировой премьеры) западные блогеры и журналисты писали о «Мы» так, словно уже его посмотрели. Речь шла о саундтреке — хип-хоп-сингле I got 5 on it: он не просто сопровождал трейлер зловещей аранжировкой, а превращался в хоррор-ремикс прямо на глазах у зрителей. Начав промокампанию с перековки платинового хита 1990-х в тревожный саундтрек, создатели «Мы» авансом пленили аудиторию двойственным тембром — радостью узнавания и ужасом перед неизвестным.

США, 1986 год. Под землей тысячи заброшенных тоннелей, а на земле тысячи людей, держась за руки, встают в длинные цепочки. Это благотворительная акция Hands Across America, за участие в которой американцы платили деньги, чтобы собрать пожертвование для бедной части населения. Маленькая девочка Аделаида смотрит радужный репортаж об этой акции, а затем едет с родителями в парк развлечений. Она недоверчиво разглядывает бренчащий праздник и упирается взглядом в бродягу с огрызком картона в руках, на котором написано «Иеремия 11:11». Ускользнув от отца, Аделаида забредает в заброшенную зеркальную комнату (на вывеске — индеец и слоган «Найди себя») и впервые встречает своего двойника. Это ее собственное отражение, которое стоит к девочке спиной — кинорепродукция картины Рене Магритта «Репродуцирование запрещено». Отражение медленно поворачивается к Аделаиде и навсегда расслаивает ее сознание (и тело).

Тридцать лет спустя афроамериканская семья с верхушки среднего класса (Аделаида и Гейб Уилсоны, их дочка и сын) едет в загородный дом на калифорнийском побережье. Тени крадут солнечный отпуск постепенно. Сначала Уилсоны видят, как машина скорой увозит труп человека с той самой картонкой «Иеремия 11:11» в руках, затем на пляже мальчишка встречает воскресшего бродягу, а ночью к семье врываются их безбровые двойники в красных робах, буквально вылезшие из-под земли. Выбор так себе: каждый Уилсон должен либо убить свою «тень», либо погибнуть.

Джордан Пил последовательно отстаивает идею, что социальные противоречия нельзя разрешить на уровне частного выбора. Так было в «Прочь» (2017) — хорроре о том, что либеральное любование черной культурой — это не преодоление расизма, а его новая форма. То же режиссер показал в «Странном городе» (2019), февральском комедийном сериале про разделенный чертой мегаполис, где по одну сторону живут карикатурные хипстеры-эгоцентрики, по другую — обычные люди. «Мы» имеет ту же сюжетную архитектуру (люди над и под чертой) и ту же идею (отдельному человеку или тысяче взявшихся за руки обеспеченных граждан не решить проблему социального расслоения). Даже если Уилсоны убьют своих двойников, восстание подземных масс не закончится, ведь двойники нападают не только на героев, но на всех людей по всей Америке.

Режиссер раскручивает этот социальный кошмар, показывая, как реальные социальные противоречия маскируются абстрактными идеями равенства (привет, глобальный либерализм). В сценарии это воплощается в основном концепте (темные двойники) и в ворохе деталей-перевертышей. Самая крупная из них: те доппельгангеры, что расквитались с людьми, встают в длинные ряды, чтобы держаться за руки. Визуально это сделано красиво: оператор Майк Гиулакис («Оно» (2014), «Сплит» (2016), «Под Сильвер-Лэйк» (2018), «Стекло», 2019) находит сотню способов изобразить следствие детской травмы Аделаиды — боязнь симметрии и случайных совпадений. Под идеальными цифрами 11:11, которые она впервые видела ребенком, прячется страшное библейское пророчество: «Посему так говорит Господь: вот, Я наведу на них бедствие, от которого они не могут избавиться, и когда воззовут ко Мне, не услышу их». Гиулакис делает так, чтобы зрителя вслед за Аделаидой всюду преследовали симметричные паттерны, скрывающие ужас. Но если бы Пил не подкрепил их насыщенным содержанием, столь сильного эффекта вряд ли удалось бы добиться. В этом смысле «Мы» действительно схож с «Сиянием» (1980), с которым фильм сравнили многие критики. Не соедини Стэнли Кубрик кучу деталей и контекстов в жутком зеркальном преломлении, симметричные ромбики на полу отеля никого бы не испугали. Правда, «Сияние», в отличие от «Мы», ни разу не съезжало с языка кино на долгие устные комментарии: все самое главное Пил все же выдает через монологи (пусть и безупречно играющей) Лупиты Нионго.

Но даже большие устные фрагменты не портят плавного темпа, в котором расслаивается реальность героев. Это происходит даже в самой светлой сцене «Мы» в начале: Уилсоны едут отдыхать, и по радио начинает звучать та самая I got 5 on it. Аделаида с Гейбом оговариваются про вред наркотиков (о которых читает группа Luniz), настаивая, что важно просто ловить ритм. Дочка равнодушно листает соцсети с мрачными новостями и заявляет, что «правительство нас контролирует, но никого это не волнует». Эта сцена кажется легкой и обыденной и едва ли вызывает тревогу. Но, кажется, такого эффекта-обманки Пил и добивался намеренно: только так можно передать, сколь глубоко социальные противоречия вживлены в повседневность и какими естественными они могут казаться. Пока герои (и большинство зрителей) просто отдаются ритму, Luniz читают: «Вноси свою долю, потому что там, откуда я, нам нужна половина». Это, к слову, о городе Окленд, столице калифорнийского хип-хопа и джентрификации, из-за которой в 1990-е сотни людей потеряли свои дома. Но кого это волнует?

Единственный путь начать менять уродливо раздвоенную реальность — наконец заметить, что она раздвоена. Именно по этому пути Пил старательно ведет Аделаиду: сталкивает ее с двойником в детстве, а через тридцать лет вынуждает спуститься в нору белого кролика за ответами. «Мы» — это своеобразный симулятор ощущений кэрролловской Алисы или главного героя «Прочь»: в темную яму здесь падать и страшно, и местами очень смешно. Пил смыкает это еще и с погружением в бездну отсылок: от Майкла Джексона к Майклу Майерсу, от фильмов «Что-то страшное грядет» (1983) и «Челюсти» (1975) к картинам Магритта, глубже и сложнее вплоть до библейской книги Иеремии. Особенно интересно в это погружение встраивается тема расизма. В отличие от «Прочь», здесь она побочна, поскольку Пил переносит фокус на ужасы классового неравенства. На белых друзей Уилсонов тоже нападают двойники, которые почему-то более свирепые и бесцеремонные убийцы. Может, потому что белые раньше выдумали стройные симметричные объяснения, почему «мы» должны жить в роскошном доме, а «они» в канализации? Но кто такие в этом случае «мы»? Больше всего Пила заботят современные иллюзии о достигнутом равенстве. И хотя, по словам режиссера, его фильм открыт любым прочтениям, основные тропки он прятать не стал.