Джастин Бенсон и Аарон Мурхед — о «Паранормальном», ностальгии как болезни и Алистере Кроули

На этой неделе в российский прокат выходит фантастический хоррор «Паранормальное», снятый Джастином Бенсоном и Аароном Мурхедом. RussoRosso расспросил режиссеров об этом фильме, о предыдущих работах «Ломка» (2012) и «Весна» (2014) и о планах на будущее.

Максим Бугулов: Правильно ли я понял, что главный антагонист в «Ломке» — это зритель?

Джастин Бенсон: Эм… Нет, это не так.

М. Б.: Серьезно?

Д. Б.: Ну да.

М. Б.: Мы в редакции много обсуждали финал, где камера поднимается вверх и уходит в фейдаут, словно зритель, который встает с кресла и покидает кинотеатр.

Аарон Мурхед: (Смеется.)

Д. Б.: Нет-нет, просто антагонист показан с точки зрения зрителя, поэтому тут легко ошибиться. В принципе, весь фильм показан именно так.

М. Б.: Это все меняет. Тогда еще один вопрос о вашем предыдущем проекте, и можно будет сфокусироваться на «Паранормальном». Фильм «Весна» заканчивается хеппи-эндом. Это была изначальная концовка или вы ее изменили по каким-то причинам?

А. М.: Нет, на самом деле концовка «Весны» — это первое, что написал Джастин, когда сформулировал идею о бессмертном, выбирающем жизнь смертного. Но вообще это интересно: нас частенько спрашивают, не меняли ли мы концовку. Но нет, мы все оставили, как было изначально задумано. Обычно концовка — это первое, что появляется, а весь скрипт к ней подводит. Но мы верим, что, если зритель еще на середине понимает, чем кончится фильм, и получает ровно то, что ожидал, значит, кино не очень получилось.

Кадр из фильма «Ломка»

М. Б.: В данном случае можно говорить, что все получилось, потому что конец вышел совершенно неожиданным. Поговорим о вашем новом фильме. Обязательно ли смотреть «Ломку», чтобы получить полный набор ощущений от «Паранормального»?

Д. Б.: Нет, определенно никакой обязаловки, их совершенно спокойно можно смотреть по отдельности. Но в то же время оба фильма являются частями одной конструкции со множеством маленьких отсылок, и их совместное восприятие — тоже интересный опыт. Однако это ни в коем случае не жесткое требование для просмотра «Паранормального».

М. Б.: По цитате в самом начале «Паранормального» можно заметить, что вы больше вдохновлялись Стивеном Кингом, чем Говардом Филлипсом Лавкрафтом. Но многие зрители видят нечто лавкрафтианское в «Паранормальном» и в особенности в «Весне». У ваших работ и рассказов Лавкрафта есть общие темы или все точки соприкосновения случайны?

А. М.: Да, они случайны, но все не так просто. Стивен Кинг, например, читал Лавкрафта, как Алан Мур и другие писатели, которыми мы вдохновлялись. Лично нам кажется, что «Паранормальное» — наш наиболее лавкрафтианский фильм из-за мотивов космического страха, древних сущностей. Но мы на самом деле начали читать Лавкрафта после выхода «Весны» и перед съемками «Паранормального» — до этого не были знакомы с его работами. Так что я думаю, мы просто случайно наткнулись на похожие идеи. Разумеется, он мастер своего дела, и я верю, что мы бы подружились, будь он жив. Но наши работы имеют некие сходства не потому что мы читали Лавкрафта, а потому что мы читали людей, которые читали Лавкрафта. Что касается «Весны», то, на мой взгляд, в ней меньше лавкрафтианского, а больше мотива природного гнева. Конечно, в фильме есть щупальца и приморский городок, но это достаточно поверхностные вещи, чтобы говорить о сходстве. В «Весне» мы пытались соединить научное и мистическое, а вот в «Паранормальном» нырнули в кроличью нору лавкрафтианского ужаса уже гораздо глубже. Но, повторюсь, если бы Говард был жив, мы бы наверняка подружились.

Кадр из фильма «Весна»

М. Б.: Я слышал, что ты, Аарон, FX-художник со специализацией в 2.5D?

А. М.: Да.

М. Б.: Монстр, который напугал Джастина, — это твой дизайн?

А. М.: Нет. То есть и да, и нет. Над монстром работали я, Джастин и еще один человек по имени Майкл Матзур. Но дело в том, что в фильме мы не видим монстра целиком, а видим лишь…

М. Б.: …отражение в воде.

А. М.: Да, и водоворот, ураган, который монстр порождает. Метафорически, разумеется. Настоящего урагана там нет. Но этот дизайн родился после множества проб и ошибок. Если не путаю, Джастин посмотрел какую-то документалку о вулканах и рассказал, как необычно смотрится поток лавы. Мы стали думать о том, как реальность может уничтожать себя с помощью странных геометрических паттернов, и пытались представить, как это может выглядеть. Но самого монстра мы так и не видим на экране.

М. Б.: Не знаю, как в США, но в России «Паранормальное» продвигают как один из самых мощных хорроров года. Что вы об этом думаете?

Д. Б.: Это очень лестно. Очень интересно, когда какой-нибудь фильм ужасов называют очень эффективным. Это интересное заявление, но оно во многом зависит от конкретного человека. Взять хоть меня. Я понимаю, когда люди находят что-нибудь вроде «Заклятия 2» страшным. Но лично меня он не пугает.

М. Б.: Совсем?

Д. Б.: Абсолютно. Это не моя тема, я сижу и понимаю, что не верю. Подобные фильмы могут меня развлекать, но не пугать. Нашим фильмом мы хотели напугать зрителя, но не традиционными приемами. В «Паранормальном» нет привычного представления сверхъестественного в виде призраков. Мы не использовали идеи каких бы то ни было религий, традиционных христианских образов вроде одержимости или чего-то такого. И в нем практически нет насилия, как нет и джампскейров. Но мы попытались убедить зрителя, что существует иной мир, что он реален и что в нем может оказаться кто угодно. «Паранормальное» — это фильм-идея. Разумеется, в нем есть визуальные эффекты, но мы не полагались на визуал и насилие, как другие жанровые картины. И если бы я такое увидел и понял, что это — реальность, я бы испугался.  Мне кажется, нам это удалось, и я горжусь этой картиной. Но заявлять, что это один из самых мощных фильмов года, — это уже зависит от конкретного зрителя.

М. Б.: Если тебя не напугало «Заклятие 2», то какой из последних фильмов ты мог бы назвать страшным? Ну, или хотя бы запоминающимся?

Д. Б.: Думаю, «Список смертников» Бена Уитли был достаточно жутким. Еще была «Песнь тьмы» — тоже великолепная работа. И… Вот было же что-то недавно. Аарон, я не говорил тебе недавно про документальный фильм, очень страшный?

А. М.: Что-то не помню такого. Мы недавно вспоминали «Пикник у Висячей скалы», но я не уверен, что…

Д. Б.: О! Вот! Почти все, что сделал Дэвид Линч, было страшным.

А. М.: Да!

Д. Б.: Да, Линч — настоящий гуру жутких сцен. Просто мастер. Не уверен, что кто-то может круче — я имею в виду по-настоящему жуткие сцены. Ну, во всяком случае, когда я смотрю его фильмы, я в ужасе.

М. Б.: Да, у него самые необычные джампскейры. И он умеет пугать даже средь бела дня — та же сцена из «Малхолланд Драйв» просто жуть.

Д. Б.: Да, джампскейр из «Малхолланд Драйв» — это что-то невероятное. Крутейший джампскейр всех времен.

Композитор «Паранормального» Джимми Лаваль, Аарон Мурхед и Джастин Бенсон

М. Б.: Вы планируете в будущем вернуться к созданной вами вселенной?

А. М.: Чувак, мы бы с радостью! Но это не самое ближайшее будущее. История этой вселенной еще не до конца рассказана. Мы сами постоянно осознаем, что наша мифология живет и расширяется, в ней еще много всего интересного. Думаю, до тех пор, пока в этой вселенной существуют нераскрытые тайны (а их там просто тонны), мы так или иначе будем возвращаться к ней. Наши планы похожи на параллельные вселенные: есть мир, где мы превращаем «Паранормальное» в телесериал. Есть мир, где мы через 5-6 лет делаем еще один полнометражный фильм в той же вселенной. И есть мир, где мы уже старые режиссеры, почти на смертном одре, знаешь, «Ну, давай сделаем это в последний раз!». Будет замечательное возвращение в лагерь «Аркадия» через 40 лет.

М. Б.: Кроме всего прочего, «Паранормальное» затрагивает… Нет, я уже опростоволосился с концовкой «Ломки», скажу по-другому: мне кажется, что «Паранормальное» затрагивает тему ностальгии. И сегодня ностальгия — это тренд: ретровейв, «Очень странные дела», «Первому игроку приготовиться»… А как вы относитесь к ностальгии в искусстве: вам это нравится или, быть может, раздражает?

А. М.: Она имеет место, и раз искусство может с помощью ностальгии быть интересным и как-либо влиять на людей, то это неплохо. Но лично у меня с ностальгией так же, как и со многими хоррорами: это не моя тема. Я даже пойду еще дальше и скажу, что по большей части ностальгия — это болезнь. Единственный плюс от того, что смотришь в прошлое, — это возможность учиться на своих ошибках. Во всем остальном человек всегда предпочитает двигаться вперед, а не пытаться вновь прочувствовать магию былого. Во второй раз никогда не бывает так же классно, как в первый. А зачастую и первый раз не настолько хорош, чтобы пытаться пережить что-либо вновь. И да, наш фильм определенно о ностальгии, об опасностях самоповторов, о том, что повторение одного и того же — это стагнация. Нужно действовать, а это вызывает дискомфорт и потенциально опасно, рискованно. Но тем не менее нужно выходить из зоны комфорта. И ностальгия этому только мешает. Подобное относится и к политике, и к межличностным отношениям, к религии и, да, это относится к искусству. Существует множество успешных в художественном плане работ, которые опираются на ностальгию и память, но они гораздо более редкие, чем те вещи, которые опираются на ностальгию для того, чтобы людям было проще это принять, чтобы набрать фанбазу.

М. Б.: Ностальгия — это болезнь. Идеальный заголовок.

А. М.: Без дураков.

Джастин Бенсон и Аарон Мурхед в «Паранормальном»

М. Б.: А отношения Джастина с Аароном хоть как-то соотносятся с тем, как вы, ребята, взаимодействуете на площадке. Есть какие-то черты, которые распространяются на персонажей (кроме внешности, конечно)?

Д. Б.: Нет. Нас как-то уже спрашивали об этом, и я понимаю, что гораздо более крутым ответом было бы: «Да, вы знаете, мы переработали множество художественных и личных проблем, чтобы сделать этот фильм. Нам удалось передать нашим персонажам многое от нас самих». Вот это был бы классный ответ, но это не так, извините. Но в фильме есть персонажи с реальными прототипами. И есть одна сцена, где Джастин говорит с Анной — динамика и структура их спора основана на том, как Аарон и наш продюсер Дэвид [Лоусон – младший] спорят.

М. Б.: Неожиданно. Отношения персонажей выглядели достаточно правдоподобно, я был уверен, что многое позаимствовано из реальности.

Д. Б.: Нет, и это забавно, потому что я совершенно неконфликтный человек, это даже раздражает. Когда дело доходит до каких-то деталей, я самоустраняюсь — мне все равно. А вот Аарон и Дэвид о них постоянно спорят.

М. Б.: Я слышал, что вы работаете над проектом, посвященным Алистеру Кроули. Что думаете об этом человеке?

А. М.: Мы давно изучаем его жизнь и работы, уже лет пять. Он был очень сложным человеком, и, чтобы сказать, что мы о нем думаем, потребуется целый сериал. Алистер Кроули — ни хороший, ни плохой человек. Его очень плохо помнят как его последователи — нет, извини, не последователи, а сторонники, — так и весь мир в целом. Его помнят как сатаниста и какого-то каннибала или что-то в этом роде, а он определенно таким не был. Но Кроули был человеком, который позволил себе стать монстром во многом, но в то же время оставался человеком. Думаю, та карикатура, которая осталась в памяти многих, была спланирована самим Алистером. Будь он чуть-чуть иным, то мог бы оказать огромный эффект на мир.