«Кинотавр-2018»: Песок с привкусом хоррора

Алексей Филиппов Июн 17, 2018 339

Закончился 29-й открытый фестиваль российского кино «Кинотавр» — смотр, где собирается примерно все главное отечественное за год. Хотя не обходится без исключений: не доделали, понадеялись на участие в каком-нибудь международном фестивале, проиграли конкуренцию — случается разное. Случается и явление хоррора народу: жанровые ленты нередко мелькают в короткометражном конкурсе, но, возмужав, режиссеры от триллеров и хорроров бегут как от чумы — к анекдотцам, драмам, возвышенным и заниженным сюжетам. Поэтому приходится выискивать жуткое в конкурсной программе, трактуя хоррор максимально широко — именно в такой концентрации он нередко доходит до отечественного зрителя. В этом году, впрочем, была даже попытка игры в чистый жанр.

«Мертвые ласточки»
(реж. Наталья Першина)

Обладатель внушительной копны волос и звонкого голоса, легкомысленный солист провинциального театра Саша (Евгений Окороков) стремительно бежит из города в лесную глухомань, так как ему надо схорониться на пять дней. Его приятель-осветитель Кулик (Олег Билик) как раз знает отличное место для рыбалки — возле охотничьего домика, куда он часто ходил с отцом, а тот — с дедом. Рядом со злачным местом закадыки встречают медведя и теряют мотор от лодки, а в Сашу попутно влюбляется местная кикимора. Как выяснится позже, в городе у певца возникла аналогичная проблема, только «кикимора» из театра еще и забеременела. Чтобы ничего не решать и полностью улизнуть от ответственности, Саша и сбежал в глушь, где нечистая сила научит его уважению и ответственности.

Фолк-хоррор Натальи Першиной, показанный в свежеобразованной программе «Дебюты», запрягает так долго, что строптивый зритель может попросту не дожить до, собственно, ужаса: несмолкающий и карикатурно-неприятный Саша куда-то едет с другом-простаком, и истинный его мотив проясняется лишь на сороковой минуте. Мрачный дом с привязанными к гнездам ласточками немного украшает парад невразумительных ситуаций и неживых диалогов, а с той же сороковой минуты, когда в сумеречной пелене начинает твориться народная чертовщина, кино вдруг преображается. Утром оно напоминает российский сериал средней руки, который не способен раскрасить даже Александр Баширов, охотящийся на чаек с пистолетом XVIII века, а ночью — точно выписывает сцены из страшного сна, какие могут привидеться впотьмах при ночевке в незнакомом месте. Увы, этих провоцирующих табун мурашек по коже сцен и любви к мрачному фольклору недостаточно, чтобы компенсировать лобовое моралите, дебютантский наив и издевательски мерзкого протагониста. Даже юная Марта Козлова, которую открыл в «Войне Анны» Алексей Федорченко, не спасает дело. Впрочем, такой небанальной работы со страхом в современном российском хорроре не сыщешь.

«Русский бес»
(реж. Григорий Константинопольский)

Простой русский парень Святослав Иванов (Иван Макаревич, артист и сын музыканта) собирается жениться на дочери банкира Асе (Любовь Аксенова), которая привыкла к высокому качеству жизни. Простой русский парень это вряд ли потянет, потому он придумывает проект ресторана под звучным названием «Русский бес» и берет деньги в долг у тестя (Виталий Кищенко). Дальше его ждет череда испытаний: воздержание (а мимо — девушки в коротких юбках), православие (а вокруг — множество идиотов и врагов родины), бизнес (а каждый человек с дипломатом пытается его обобрать и оштрафовать), а также сам сатана (тут все просто: режиссер Григорий Константинопольский выдумал себе демоническое как бы камео). Наконец, Свят начинает подозревать, что весь мир ополчился на него.

Отмеченный призом за режиссуру и закопавшийся в эстетику 2000-х китч Константинопольского — помесь Федора Михайловича Достоевского и Брета Истона Эллиса; хотя, учитывая, что «Американский психопат» начинается с эпиграфа из «Записок из подполья», можно все свести только к классику и русскому роману. Следуя тропой проклятых русских вопросов и ареалу сытной жизни времен духless’а, Константинопольский описывает славное умопомрачение: поддает издевательского секса и демонстративно плохо нарисованной на компьютере крови, играет в «Заводной апельсин» и «Бойцовский клуб», выкидывает коленца контркультуры и обрушивается на уши зрителя многобуквенными литературными монологами в духе ФМД. Как бы «Русский бес» ни кровил и ни юродствовал, вся эта эстетика нужна Константинопольскому лишь для того, чтобы вновь воспеть любимые 1990-е, заметить, что он уже не молод, и провозгласить русского беса национальной идеей, которая в своем безумстве оказывается пригодна для службы что царю, что коммунисту, что единоросу.

«Война Анны»
(реж. Алексей Федорченко)

1941 год, Полтавская губерния. Пережив расстрел семьи, из земли и паутины тел выбирается еврейская девочка Анна (Марта Козлова), которая постарается найти укрытие в соседней деревне, а в итоге окажется в камине немецкой комендатуры. Там ее ждут примерно два года survival-хоррора: каждую ночь она будет выбираться за едой и водой, а днем — подсматривать за взрослой жизнью, в которой есть место солнцу, утятам, сексу и прочим бытовым подробностям.

Основанная на реальных событиях военная драма Алексея Федорченко — кино настолько лаконичное и апеллирующее к зрительской фантазии, что прикрутить к нему можно любое жанровое определение (разве что комедией его назвать язык не повернется, хотя, как говорится, есть моменты). Все ужасы войны здесь как будто вынесены за скобки, хотя большеглазой Анне все равно приходится выживать, пускай без надрыва и манипуляций (правда, с пугающим на границе детского мирка собачьим лаем). Реальность сливается с мороком во время рождественской вечеринки, на которой немецкие солдаты рядятся в странные костюмы, пьяно танцуют и едят печенье в форме свастики. Наконец, весь реальный исторический хоррор, заархивированный в зрительской голове десятками фильмов и книг, тут находит триггеры в виде каких-то деталек и мирных (в детской оптике) сцен. Для Анны в блистательном исполнении Козловой, которую отметили специальным призом жюри, есть только череда дней, которые слипаются в недели, месяцы, а то и годы, пока за окном творится история. Последняя сцена с картой военных действий резко вписывает этот частный случай в огромное батальное полотно, которое состоит не из громких побед и больших сражений, а из мириады таких маленьких survival-хорроров, где некоторые участники могут и вовсе не видеть зла.