Эстонская анимация 1958-1975: знакомство. Мёртвый мальчик, пьющие котики, девочка-плесень

Глеб Колондо уже изучал ужас и хтонь советской анимации, а теперь с головой нырнул в омут ее эстонских представителей. Надо ли предупреждать, что это будет очень странное путешествие по очень странному миру?..

Говоря о мультфильмах, которые делали и делают в маленькой прибалтийской республике, чаще всего имеют в виду то, что эстонцы наснимали в 80-е. На слуху мемно-криповый «Большой Тылль» (1980) Рейна Раамата, всегда упоминается имя Прийта Пярна, которое на русский слух звучит так, будто речь идёт о зловещем чародее; ну а что уж говорить о его анимации? А Раамат — точно город из повестей Г. Ф. Лавкрафта, где-нибудь по соседству с Р`льехом.

Снятое до середины 70-х (до того, как Пярн с Рааматом утвердились на «Таллинфильме», запустив карандашные щупальца в самое сердце рисованной Эстонии) не менее интересно и, если зрить не в сюжет, а в форму, страшно. Но часто именно история крадет все внимание, поэтому «Отть в космосе» (1961) Эльберта Туганова или научно-популярный цикл об операторе Кыпсе (1964-1968) Хейно Парса при первом знакомстве записываются в милые ребячливые мультяшки. Не напрасно ли?

«Прибалтийским авторам всегда давали чуть больше свободы, чем остальным. Эстонцы этим пользовались и знали, как обходить цензуру. Например, писали одни сценарии, а снимали мультфильмы по другим», – говорится в ролике «Multi-Puliti-Eesti» ютуб-канала «Балтия».

И даже если сам текст сценария не менялся, визуальное решение фильма позволяло превратить мирную воспитательную сказку в сюрреалистическое кукольное сновидение. Неочевидная «страшность» Туганова, Парса и других зачинателей вызывает ощущение зыбкости окружающего мира. А ведь именно ради этого ощущения многие и смотрят фильмы ужасов.

Странные ребята

Цензуру вряд ли мог так уж насторожить сюжет первого эстонского мультфильма «Сон маленького Пеэтера» (1958). Непослушный ребёнок, который обижает детей, остаётся в мире один. Пеэтеру не по душе одиночество, он раскаивается, перестаёт быть эгоистом, и мир возвращается к норме.

Что сделал Туганов после того, как сценарий был утверждён? Во-первых, страшную куклу. Пеэтер с марионеточными движениями и пустыми глазами кажется нарочито безжизненным. Его портрет помещён в начале книги «Ожившие сказки» (таллиннское издательство «Периодика», составитель К. Выза, текст С. Кийк, 1977) – краткой летописи эстонской анимации с зарождения до 1975 года. Обесцвеченное дитя, замершее в падении с опущенными веками и выражением печального покоя, напоминает труп. Возможно, малыш Пеэтер действительно погиб, когда попытался без родителей открыть варенье, уронил банку и свалился лицом на осколки.

Наверное, в сценарии было написано просто: «Разбил варенье, весь перепачкался». Но на экране перед нами явно окровавленный персонаж. Умывшись, герой идёт на улицу. Там его ждут чудеса, которые сойдут за посмертные галлюцинации: ожившие, презирающие его игрушки, атака пчёл и полёт на Луну, где одиночество чувствуется острее. Проснувшись, Пеэтер решает быть хорошим, и его друзья не возражают. А как возразить, если другим куклам не предусмотрели открывающихся ртов? И глаза у них не моргают. Кажется, это что-то вроде чистилища, где душа Пеэтера отбывает наказание за нехорошие поступки. А настоящий мальчик остался лежать, разбившись о варенье.

Сон маленького Пеэтера

Ещё меньше работает дидактика в «как бы» поучительном «Сорванце» (1975). Взрослые ходят по дорожке и только мальчик идёт по газону. Дворник вешает плакат: «Кто гуляет по траве, тот свинья». Мальчик игнорирует предупреждение и делается поросёнком. Изменив маршрут на приемлемый, снова превращается в человека.

Раамат не поучает в духе «слушайся старших» – мы видим, что дорожка проложена нелогичным крюком и разумнее всего действительно ходить по тропинке через траву, как и делает ребёнок. Подобный сюжетный ход был в сатирическом «Парке» (1966) Туганова – проектное бюро день и ночь работает над планом дорожек, но делает их совсем не там, где удобно гулять горожанам, и народ шагает по газону, ломая систему. Но Раамат и не борец с системой, его мальчик не какая-то чистая душа или лучик надежды, он такой же малосимпатичный, как и все герои мультфильма. У него нет идеалов, он просто хочет жить удобно как часть системы, и все хотят, даже если всё это некрасиво и глупо. Раамат, видимо, просто не любит людей: его же «Простаки» (1974) – сердитая и шумная издёвка над обывателем, пугающая валом хаоса и деструктива в мире, где всё перевёрнуто с ног на голову.

Сорванец

А вот Туганов, наверное, не любил конкретных людей – детей. Для альманаха «Две иллюстрации» (1962) он взял стихи Барто «Девочка-рёвушка» 1929 года, написанные в соавторстве с её первым мужем Павлом. И без того мрачноватый финал – «Что ты плачешь, рёвушка, рёвушка-коровушка? На тебе от сырости плесень может вырасти» – режиссёр решает в виде «морализаторского» трэш-хоррора, где девочка, надрывно кричащая весь мультфильм пугающе большим ртом, буквально обрастает чем-то зелёным и тошнотворным. Конец, спокойной ночи, девочки и мальчики.

Две иллюстрации

Странные зверята

Для животных в эстонской анимации есть три варианта: либо с ними обходятся жестоко, либо они жестоки сами, либо они ведут себя так, что от этого делается не по себе.

Рассмотрим первый вариант. В «Последнем трубочисте» (1964) главный герой использует кошку как щётку для чистки труб. После этого её потряхивает, а глаза болезненно мерцают. Казалось бы, это же мультфильм, кот в «Том и Джерри» сотни раз получал наковальней – и ничего. Но тут опять вопрос, как показывать. В «Том и Джерри» это выглядит весело, а в «Трубочисте» тревожно. Через такие детали эстонские аниматоры прилежно напоминают зрителю: мир чуть хуже, чем кажется. В «Новых друзьях» (1964) ботинки, шапка и варежки, сбежав от неряхи, пытаются заставить овечек и барана соблюдать правила движения. В итоге грузовик, испугавшись ожившей одежды, врезается в животных. Это выглядит не условной анимационной чехардой, а как кадры из кукольной версии «Дорожного патруля».

Последний трубочист

Новые друзья

Не лучше, и когда животные сами враги себе. «Кошки-мышки» (1965) – история о том, что низшая каста, придя к власти, создаёт режим более жестокий, чем тот, от которого сами страдали. Одолев котов в вечной борьбе, грызуны привязывают их за хвосты к мышеловке на колёсах и гоняют, лупя кнутами и постреливая из ружей. Но, наверное, ещё печальнее наблюдать кошек, которые берут с собой на охоту за мышами бутылку валерьянки, упиваются в хлам, орут, валятся на землю. Котики, потерявшие моральный облик, страшнее озверевших от угнетения мышек. Озлобленность рабов понять можно, а вот тупое скотство благородных и умных созданий – уже не очень.

Кошки-мышки

И уж совсем непросто разобраться с тем, что делается в «Молодцах» (1964). После драки собаки и кота, у последнего раздувает лапу так, что она делается похожей на дубину. Петух отправляется за доктором-белкой. По пути знакомится с ёжиком – шарик с палочками, похожий на морскую мину – который помогает ему не попасть на обед лисе и достигнуть цели. Белка лечит котика, тем временем цыплята окружают ежа и совершают синхронные поклоны. Видимо, благодарят, что не дал сгинуть батьке, но смотрится так, будто у них там секта. Тем временем, мозг пытается ответить на вопрос: а почему «Молодцы»? Подрались, вызвали врача, вылечились, ну вот и молодцы? Если так, это название подходит почти любому тексту от «Репки» до «Войны и мира». И все мы, так или иначе, молодцы. Прежде всего Туганов, умевший таким неочевидными манером устроить нервам зрителей бодрую щекоту.

Молодцы

Странная учёба

Уже в первой серии образовательного сериала о Кыпсе – «Оператор Кыпс в стране грибов» (1964) – Хейно Парс прямо провозглашает то, на что Туганов намекал в «Сне маленкого Пеэтера»: куклы не люди, а именно что куклы, живущие в своём кукольном мире. Кыпс начинает с того, что создаёт сам себя: из коробки с надписью «Носы и уши» вынимает необходимое, подбирает черты лица по размеру. Другие куклы «Таллинфильма» приветствуют собрата, а он садится в кабриолет и едет на работу. Его призвание – снимать учебное кино о природе.

За время работы Кыпс переживает ряд ярких потрясений. В «Стране грибов» он не только узнаёт от Деда-многоведа о груздях, маслятах и других вкусностях, но и заезжает в тюрьму для ядовитых грибов. Само наличие такого учреждения поражает, а уж как причудливо оно устроено. На входе Кыпса с Дедом встречает охранник Ядовитая Иголка, похожий на осу с усами Сальвадора Дали. «Смерть, отравление и боль в животе надёжно заперты», – докладывает Иголка, намекая на немного зловещую кукольно-грибную утопию. В мрачном чёрно-белом здании за решёткой растёт бледная поганка. «Очень красива, – комментирует Дед-многовед – но очень опасна». Кыпс во все глаза изучает порочный гриб-красотку, а затем случайно ранит палец о прутья её темницы. Ничего страшного после этого с ним не происходит. Куклы они и есть куклы.

Оператор Кыпс в стране грибов

В «Новых приключениях оператора Кыпса» (1965) Дед вводит юного друга в ещё один интересный мир – ягодный. Тюрем здесь нет, зато имеется буйство нравов. Спасая Кыпса от ядовитой волчьей ягоды, съедобные устраивают перепалку на тему «кто вкусней». У настоящих растений появляются нарисованные лица, и они скандалят, борясь за внимание оператора. Кыпс падает, закрыв глаза, – ему дурно. А кусты развязывают драку и швыряются друг в друга плодами. «Дед-многовед, ягоды дерутся!» – паникует очнувшийся Кыпс. Таким ягодным «трипом» для Кыпса заканчивается визит в страну малины и ежевики. А может, это аромат волчеягодника вызвал плодовые галлюцинации?

Новые приключения оператора Кыпса

Стресс не оставляет кукольного мальчика. В «Операторе Кыпсе на необитаемом острове» (1966) они с Дедом разбиваются на вертолёте, выживают, но остаются один на один с дикой природой. А в «Операторе Кыпсе в царстве камней» (1968) полюбившаяся Кыпсу девочка Улли ради его спасания погибает, став волшебным кристаллом. Видимо, эта первая в жизни потеря повлияла на кукольного оператора – он ушёл из профессии и других мультфильмов о нём Парс не снимал.

Странные страшилки

Есть у первых эстонцев-аниматоров и традиционные мистические и фантастические приключения с чудищами и прочими «пугалками». Но и в них всё тот же особенный эстонский «выверт».

В «Северном драконе» (1959) первые несколько минут идут довольно ординарно, пока откуда ни возьмись не вылезает огромная безглазая пасть с клыками и длиннющим языком. Оказывается, это и есть дракон. Просто оператор Эме Беэкман иногда снимает его так, что в кадр не попадают глаза и тело, а только морда. В ракурсах, когда дракон «во всей красе», как раз никакой особой страшной «красы» нет: рептилия как рептилия. Но время от времени, видимо, вполне умышленно нам снова показывают ходячий рот. В то время, как в сценарии, конечно, было написано просто «дракон».

Северный дракон

В «Отте в космосе» (1961), путешествуя по Солнечной системе, мы залетаем на колючий красный шар – планету Марс, где живёт недружелюбный великан-милитарист с лицом-противогазом. Но не так страшен он, как общество, где обитает Отть. Сначала мальчик-кукла с тупым равнодушием уродует учебник по астрономии, а затем, почти не встретив сопротивления, угоняет ракету, из-за чего в итоге Марс взрывается. Да, это условность, да и великан был злобный, но целой планеты в кукольной вселенной больше нет. А сцена, где робот-дантист лечит Оттю зуб клещами и током –какой-то кукольный боди-хоррор для дошкольников. Туганов, возможно, единственный, кто в год полёта Гагарина не стал поощрять интерес к межзвёздному пространству, а напомнил: вселенная не место для увеселительных прогулок.

Отть в космосе

В миниатюре «Метла волшебницы» из сборника «Осёл, селёдка и метла» (1969) злая колдунья не лишена необходимого жуткого облика и скверного поведения. Но поначалу забавная путаница с подменой летающей метлы на обычную, для подметания, завершается депрессивной бытовухой – ведьму арестовали и пересадили на автобус, а волшебной метлой теперь орудует дворник. Но он не знает, что на ней можно летать – сказка кончилась, время ведьм и полётов прошло, из-за чего невесело и слегка тревожно.

Осёл, селёдка и метла

Странное послесловие

Что такое эстонская анимация? Это когда змея душит разумный мотороллер, а тот даёт ей сдачи, защищая девочку («Маленький мотороллер», 1962). Это трансформация фольклорного сюжета о Пузыре, Соломинке и Лапте в бессюжетную прогулку трёх безумных аппликаций, где в конце двое тонут, а третий хохочет над ними и взрывается («Ух ты! Эх ты! Ишь ты!», 1969). Это и классический сюжет о победе хитрости над силой, где хитрец и силач похожи на големов, собранных из старых тряпок, видимо, чтобы было интересней («Нечистый и хитрый Антс», 1967).

Маленький мотороллер

Короче говоря, эстонская анимация – это странно. Но её странность больше похожа на жизнь, чем условные «Ну, погоди» или «Трое из Простоквашино». Что, конечно, не делает их плохими, просто почему-то в них меньше убедительности, чем в драке змеи с мотороллером.

Странность и иррациональность – это и есть наш мир. Он не работает по законам жанра, эстетики, гармонии, которые мы сами себе придумали. В этом смысле ранние эстонские аниматоры честны и готовят юных зрителей к будущему без лишних сантиментов, но и без барочного нагнетания, как в поздних мультфильмах, которые, впрочем, уже не для детей. Туганов, Пярн и другие «пионеры» обращались именно к детям, но не вполне по-детски, а иногда и совсем не по-детски. Спасибо им за это. Не так уж плохо знать, что за порогом отчего дома тебя ждёт не только долгая и счастливая жизнь, но и откровенно открытый космос.

Автор благодарит киноведа Алёну Шеву за консультации, а особенно за электронную версию книги «Ожившие сказки», где приведён список мультфильмов, снятых Эстонии с 1958 по 1975.