Хоррормейкинг строгого режима: Сандберг и другие режиссеры учат не унывать на карантине

С начала пандемии и добровольно-принудительной изоляции прошло два месяца. Дэвид Линч ворвался в информационное пространство со своим YouTube-каналом, где каждый день озвучивает прогноз погоды (чем не герметичный эко-ужастик?), легенда низкобюджетного жанрового кино Роджер Корман объявил конкурс короткометражек продолжительностью не более двух минут, а независимые хоррормейкеры, повременив с полными метрами, взяли камеры, отражатели, софтбоксы и стали снимать скромные чуть ли не импровизационные картины в четырех стенах.

Вопрос качества в этом случае второстепенный. Ожидать высокой художественности от фильмов, авторы которых в кратчайшие сроки, толком не осмысляя эпидемию, схватились за запылившуюся аппаратуру, было бы не совсем верно. Тут есть два пути интерпретации. Один — подогнать режиссерские усилия под эксплуатацию трендов, объяснить создание всех работ желанием получить лишние сотни тысяч просмотров благодаря актуальной повестке. Какой-нибудь The Asylum, прославившийся ужасными мокбастерами, этот подход кормит неизменно. Второй путь оптимистичнее — можно принять, что кинематографисты тоже люди и в изоляции у них обостряется потребность в самовыражении. Правда, как всегда, где-то посередине.

Кинотеатр в Восточной Авроре, штат Нью-Йорк

Тут стоит заметить, что, в отличие от безбашенного «Короназомби» Чарльза Бэнда, ни один более-менее известный карантинный короткий метр не занимается столь злостной эксплуатацией. Многие из короткометражек про вирус не вписываются в трэш-эстетику, не воздействуют на любопытство целевой аудитории трейлерами и постерами (у них этого попросту нет) и в целом обыгрывают инфоповод куда скромнее. Это вопрос исключительно индустриальный: короткометражное жанровое кино не приносит столько денег, сколько его полнометражный собрат, а значит, поживиться на трендах в той же степени не выйдет.

Хотя у короткометражек из первой категории все-таки есть одна эксплуатационная особенность: акцент на эпидемии в них очень явен. Происходит это и на уровне названия («На карантине»), и на уровне сюжета (триллер – монолог беременной женщины в изоляции «Застрявшая»), а иногда и в обеих плоскостях. Например, в китайском «Локдауне 28» привязка к контексту максимальна. Центральный (и почти единственный) персонаж — блогер, ожидающий завершения карантина. Выйти на улицу ему мешает электронная стена, поставленная, судя по всему, вездесущим тоталитарным правительством. Когда таймер изоляции доходит до нуля, ограда исчезает и обрадовавшийся инфлюенсер выбирается подышать свежим воздухом. Впрочем, через пару секунд по телевизору говорят о продолжении карантинных мер, и вновь поднятый модернизированный барьер уже не позволяет персонажу вернуться домой.

Кадр из «Локдауна 28»

Вообще образ инфлюенсера — один из важнейших передатчиков человеческих страхов. В корявом «Коронапокалипсисе» блогерша отправляется на улицу в разгар эпидемии, показывает свои злоключения в прямом эфире и нарывается на странного преследователя. Формат десктопа, в нынешнее время максимально близкий и понятный аудитории, в карантинных короткометражных хоррорах, по мнению многих авторов, становится единственным возможным катализатором зрительских эмоций.

Особенно тонко общественные фобии ощущает Роб Савадж, решивший разыграть друзей на карантине и сделать один из самых просматриваемых Zoom-хорроров в истории (вряд ли эта терминология вам когда-нибудь еще понадобится, но на всякий случай расшифруем: это ужасы, снятые в приложении для групповых видеозвонков Zoom). Позвав товарищей в конференцию, он заявил, что слышит странные звуки на чердаке, и попросил всех оставаться на связи. Режиссер залезает по лестнице, осматривается, натыкается на джампскейр из испанского «Репортажа» (2008) и, свалившись, лежит без движения несколько секунд, пока друзья пытаются понять, что произошло.

Zoom-пранк Роба Саваджа

Савадж крайне точно подмечает беззащитность человека во время изоляции: те контакты, которые у нас еще остались, неспособны заменить физического присутствия. Эпидемия заставляет людей чувствовать себя одинокими и, что важнее, делает их легкими мишенями для затаившихся фобий. Самый яркий эпизод пранка — момент, когда друзья, разинув рты, осознают, что находятся по ту сторону экрана и не могут повлиять на исход событий. Савадж актуализирует десктоп, осмысляет его в метаключе, согласно которому виртуальная дистанция оказывается страшнее потустороннего. Из того же разряда, хотя и менее завораживающим, выглядит олдскульный «Экран», явно метивший в эстетику бекмамбетовской дилогии «Убрать из друзей».

В причудливом комедийном хорроре «Должен остаться только один» Майка Мендеза режиссер рассказывает о таинственном происшествии в одном из эфиров то ли Instagram, то ли другой социальной сети (что важно — это чуть ли не единственное карантинное вертикальное кино от именитого жанрового творца). Постановщик утверждает, что кто-то начал воровать его печенье Oreo. Однажды он решил заснять преступление на скрытую камеру и увидел, как лакомства крадет фигурка Гильермо дель Торо, недавно купленная на Amazon. Когда кинематографист пытается восстановить справедливость, оскароносный дель Торо вступает с конкурентом в неравный бой. Он утверждает, что должен остаться только один («There can be only one!») латиноамериканский режиссер.

Кадр из There Can Be Only One

Это, пожалуй, тот карантинный фильм, который стоит посмотреть вне зависимости от интереса к теме пандемии. В отличие от другого представителя славного изоляционного мокьюментари, «Третьего глаза» Тодда Спенсера, неплохая стоп-моушн анимация выводит короткометражку Мендеза на приемлемый уровень. У Спенсера съемка с места преступления завершается тем, что оператор сталкивается с членами таинственного культа. Работа, скажем прямо, непритязательная, но лишь подтверждающая мысль об актуализации псевдодокументалистики в период эпидемии.

Кроме талантливых стилизаций под эфиры и «найденные пленки», в карантинном кино есть и примеры классических домашних хорроров, которые не хотят взаимодействовать с актуальной формой и пугают по старинке. Это короткометражки, авторы которых используют жанровые шаблоны в формате скромного двухминутного кино (например, сериал Брэндона Кристенсена Scaredycats из пары эпизодов, где главные роли исполнили два его сына), а также более любопытные экземпляры. Нетрудно догадаться, что этот текст вдохновлен изоляционными трудами шведа Дэвида Ф. Сандберга, мастера темных пространств, который на своем YouTube-канале подробно рассказывает о создании собственных фильмов.

Кадр из Shadowed

Внимание любителей жанрового кино привлекли две его короткометражки, снятые на изоляции совместно с женой Лоттой Лостен: Shadowed и Not Alone in Here. Эти фильмы связаны с контекстом эпидемии лишь в производственном плане (в двух других роликах Сандберг рассказывает о трудностях при работе с домашним оборудованием), но в итоге взаимодействуют с вирусной темой чуть ли не лучше всех прошлых примеров. В обеих короткометражках — в частности, в более изобретательной Not Alone in Here — героиня оказывается в безвыходном положении посреди четырех стен, где за ней следует жуткое нечто. Сандбергу неинтересно вникать в реалии самой пандемии — он вновь отправляется в пугающую одиссею по уголкам своего дома. Как говорит режиссер в одном из бэкстейджей, он ставил задачу найти в обыденном пространстве места для обитания потустороннего.

Пример Сандберга, пожалуй, лучшим образом знаменует уже завершающийся этап карантинного короткометражного кино. Осмыслить коронавирус на короткой дистанции адекватно не выйдет. Как хоррор-явление он не такой уж и уникальный — видали в истории искусств вещи и похуже. Однако та рефлексия, которая была вызвана появлением вируса и карантина, никуда не исчезнет. Запершись в своих домах, мы, кажется, позабыли, что монстры по-прежнему прячутся под кроватями и в шкафах. Страшное и обыденное в рамках жанра — почти синонимы, и, честно говоря, не так уж и важно, в какой форме нападет нечисть — в обличье игрушечного дель Торо или незваного гостя с клыками — и когда она это сделает. Если верить кинематографистам, всякое потустороннее пробуждается во время видеозвонков и прямых эфиров — не говорите, что вас не предупреждали.