Анна Васильева — о съемках «Не бойся», сталкерах и Фредди Крюгере

На YouTube-канале ТВ-3 Dark продолжает выходить веб-сериал «Не бойся». Это шоу от канала ТВ-3, продюсера Владислава Северцева («Пиковая дама: Черный обряд» (2015), «Невеста» (2017), «Рассвет» (2019), «Пиковая дама: Зазеркалье», 2019) и режиссера-сценариста Евгения Колядинцева («Спойлер» (2017) и сценарий к «Рассвету»). Мы поговорили с исполнительницей главной роли Анной Васильевой о том, как проходили съемки, а заодно и о ее любимых фильмах ужасов, интернет-сталкинге и выходе из позиции жертвы.

Денис Салтыков: Первым делом хочется, конечно, спросить про карантин. Успели ли вы завершить съемки до того, как он начался? Приходилось торопиться?

Анна Васильева: У нас практически всё сняли до карантина. Сцены со мной еще и отсняли в первые дни, так что я потом уехала в Киев на другой проект и не застала ни начала карантина в Москве, ни наши финальные съемки. Но вот в Украине все сорвалось: российских актеров туда не пустили, и я поехала обратно, потому что должны были начаться другие съемки, но и они тоже накрылись.

Д. С.: До «Не бойся» ты снималась в «Диггерах», «Спойлере», так что опыт работы в жанре ужасов у тебя есть. А расскажи про свое зрительское отношение к хоррорам? Они тебя пугают?

А. В.: Мне кажется, я видела немного действительно страшных хорроров. Это связано с тем, что мне сложно воспринимать ужасы, которые далеки от реальности. Меня не очень пугает кино про монстров: я воспринимаю его как вымышленный сказочный мир. Исключение — это Фредди Крюгер. Это хорошая история, которую можно объяснить психологией, а не просто аттракцион. Создатели франшизы хорошо объяснили образ Фредди во снах — как садовника-педофила из прошлого детей. Хотя, на мой взгляд, не очень удачно это реализовали.

Люблю подтексты, скрытые смыслы и детали в хоррорах, и во многом поэтому «Кошмар на улице Вязов» — один из моих любимых фильмов ужасов с детства. Это кино, которое очень точно попадает в детские страхи. Когда принимаю ванну, до сих пор смотрю на водосток и думаю: «Вот где-то там Фредди».

Д. С.: Твоя героиня в «Не бойся» тоже пропускает через себя страшные истории, которые в конце на ней и замыкаются. Ты как актриса вживалась в эти сюжеты?

А. В.: Раньше я отвечала, что не вживаюсь в роли. В основном я играла в мелодрамах и думала, что ничего страшного в сложных судьбах героев нет: прихожу домой и просто снимаю свой халат актера. Потом поняла, что, годами играя личные драмы, я натренировала себя испытывать один спектр эмоций. Поэтому сейчас я поменяла взгляды на игру и думаю, что переживания персонажа в любом случае передаются актеру. Думаю, что, если продолжу играть в хоррорах, это повлияет на меня как на личность. Очень хочу переживать разные эмоции, пробовать себя в разных ролях и жанрах — так можно стать эмоционально пластичнее.

На съемках «Не бойся» был, правда, сложный аспект, который не позволял полностью вжиться в роль: это две ночные смены подряд. Обычно у актеров в смене много перерывов: диалог с кем-то, потом перерыв, то тебя снимают, то партнера, «перекостюмы» и прочее. А тут две ночи подряд снимали одну меня. В конце я уже понимала, что не очень ассоциирую себя с героиней — организм говорил: «Может, ты уже пойдешь поспать?»

Д. С.: Но ведь твоя героиня и должна быть вымотавшейся на своей долгой ночной смене?

А. В.: Да! И я думала, что усталость в итоге должна мне помочь сделать образ. Хотя у моей героини проходит только два часа смены, а потом наступает реальный страх, из-за которого поднимается адреналин. Вообще, думаю, сильнее всего сказывалось, что это просто мой первый опыт с двумя ночными сменами подряд. Надеюсь, это удачный эксперимент.

Д. С.: Судя по первым сериям, очень даже удачный.

А. В.: Меня еще восхищает сам формат веб-сериала, это для меня тоже своего рода эксперимент. Эпизоды ведь длятся всего по пять минут, и, мне кажется, это очень сложная задача — зацепить и напугать зрителя, создать атмосферу за такое короткое время.

Д. С.: Это как раз очень классный формат для жанра — типа страшилок у костра, только с технологиями. У тебя, кстати, есть сцена, которую ты считаешь самой страшной и которой гордишься?

А. В.: Мне нравится финальная серия и сцены погони в ней. Это, прежде всего, динамично — после двух-то ночей сидения на одном месте. И мне особенно понравилось, как ее снимали. Там была живая камера, а еще очень интересный фактурный актер, от которого бегут мурашки — он просто стоит, а от него немножко жутко. Еще мне нравятся серии «Тату» и «Тело» (та, что с манекеном). Это такая детская страшилка, и от нее веет приятной ностальгией. В этой серии есть контрапункт, взрослый мужчина с проблемой — меня цепляла его ситуация.

Д. С.: А как ты относишься к образам женщин в хоррорах?

А. В.: Я не очень понимаю вопрос, мне он кажется немного сексистским. Я не вижу разницы между женским и мужским образами в хоррорах. Что ты имеешь в виду?

Д. С.: Я хотел спросить, не кажутся ли тебе сами женские образы в хоррорах сексистскими? Например, есть мнение, что женщины в хоррорах часто выглядят беспомощными, а кто-то говорит, что они, наоборот, выглядят вдохновляющими.

А. В.: А, я поняла тебя. Ну, мне кажется, что сейчас, как и во всей киноиндустрии, в хоррорах идет сдвиг парадигмы «женщина в предлагаемых обстоятельствах», и женщины выходят из позиции жертвы. Мне это очень нравится. Например, в «Солнцестоянии» (это мой любимый фильм ужасов, хотя он и не очень пугающий) девушка победила свои невротические отношения.

Когда я была маленькой, в страшной ситуации всегда ощущала себя жертвой. Например, если вечером рядом что-то пугающее типа собаки, то у меня уже в голове: «О боже, спасайте меня немедленно кто-нибудь». Но потом я стала представлять себя скорее в образе защищающегося, эта позиция легче. Это же отразилось на моем восприятии хорроров: я поняла, что теперь ассоциирую себя не с девушками, которые постоянно убегают, а с теми, кто защищается. Это уже не так страшно: ты можешь что-то сделать, а не просто быть в грустной позиции жертвы. Рассказать, почему у меня поменялась позиция?

Д. С.: Конечно!

А. В.: В детстве, как, наверное, многие, я боялась темноты. В какой-то момент стало ясно, что страх настолько большой, что мне очень дискомфортно от него. Я решила проверить, что будет, если буду находиться в темноте. Я была уверена, что что-нибудь да приключится. Начала подолгу сидеть на темной кухне и ждать появления монстров. Они никак не появлялись, и я даже стала испытывать какое-то разочарование: росла ведь за просмотром хорроров, и это было частью моего мира. Лет в десять я пошла ночью на кладбище — стояла там и ждала, когда же из темноты появится что-то опасное. Так мой страх мог бы быть оправдан: он бы обрел тело и перестал быть просто тревогой. Если бы возник призрак, это бы меня даже успокоило. Я бы наконец убедилась, что боюсь чего-то обоснованного. Призрак, разумеется, не появился, но появились два пьяных гробовщика. Они стали со мной разговаривать, и я поняла, что призрак, наверное, и не появится, да и не сделает мне ничего плохого, зато вот эти пьяные гробовщики могут. В общем, когда мой страх наконец обрел телесную форму, я поняла, что темноты можно и не бояться. Там ничего нет, проверено.

Д. С.: Что это, кстати, было за кладбище?

А. В.: Котляковское. Оно на самом деле очень уютное. Если днем приходить, то оно как парк выглядит, не такое страшное. Вообще когда я нахожусь на кладбищах, мне грустно от того, что смысл памятников теряется: они отражают только имя и дату, а это не про человека. Если бы на тех же камнях писали, что именно это был за человек, что он сделал, это действительно было бы актом памяти.

Д. С.: Иногда так делают. Скорбящие родственники пишут на памятниках, кем был человек.

А. В.: Да, но это редко происходит. А было бы здорово, это бы оживляло память. Проходишь и видишь, что этот вот человек изобрел какую-нибудь заклепку, и думаешь: а я же этой заклепкой пользовался.

Д. С.: Это очень интересные мысли. Скажи, ты бы хотела, чтобы фанаты ужасов еще что-то о тебе узнали? Может, что-нибудь, чего просто так не найти на российских киносайтах?

А. В.: Ну, я по профессии клинический психолог. Мы с Женей Колядинцевым вместе продумывали работу моей героини, некоторые диалоги. Это мне профессионально близко. Еще я каскадер! Люблю путешествовать, нахожусь в счастливых отношениях, и вообще я открытый человек, ничего не скрываю, а на карантине мы с моим молодым человеком стали записывать полезные блоги на YouTube-канале Lovers with cats, там можно увидеть меня в моей обычной жизни.

Д. С.: У меня как раз был вопрос про интернет. К первому эпизоду «Не бойся» большинство комментариев — положительные, но сериал выходит на YouTube, да и по поводу российского кино многие могут излишне напрягаться. Как бы ты отреагировала на прямо злой комментарий?

А. В.: Ну, люди разные, мнения разные. Мне иногда пишут злые комментарии. Иногда в личку пишут неадекватные люди. Например, однажды парень писал двоичным кодом на протяжении года. Я не понимала эти единицы и нули, хотя пыталась расшифровать. В итоге подумала: ну, ладно. Но потом он мне скинул мою фотографию, непонятно откуда у него взявшуюся. Затем прислал еще и еще и, наконец, написал, что знает, где я живу, прислал мой адрес и написал: «Я тебя убью». «О-хре-неть», — подумала я. Обратилась в полицию, и довольно быстро выяснилось, что это был какой-то подросток, которому весело было напугать девчонку из телевизора.

Д. С.: Подросток, присылающий в личку твои фотки и адрес, — это, конечно, полнейший мрак. Стремно, что этим кто-то занимается.

А. В.: Ага, такой вот досуг у ребенка был… серьезный. В общем, люди бывают разные. Если ко мне вопросов нет, то просто на мнения я не откликаюсь.

Д. С.: Чтобы закончить на ноте посветлее, поделись общими впечатлениями от команды, с которой ты работала над «Не бойся».

А. В.: Это было здорово. Особенно то, что образ мы создавали вместе с режиссером [Евгением Колядинцевым] и продюсером [Владиславом Северцевым]. Не так часто в нашем кино все работают вместе, не пытаясь просто перетянуть одеяло на себя, мол, я сам решаю. Для меня это было приятным новым опытом, когда вся команда без исключения сильно включена в процесс, когда все хотят внести свою лепту и оживить персонажа. Надеюсь, это отразилось на результате и будет чувствоваться, что это живое кино.