Хорхе Торрес-Торрес: камера укажет путь

Американский режиссёр Хорхе Торрес-Торрес похож на персонажа картин Модильяни, но от мира кино: одним глазом он смотрит в реальный мир через объектив кинокамеры, пока второму глазу открываются тонкие сферы и тёмные материи. Наташа Анопа сделала обзор основной жанровой фильмографии инди-режиссёра, о котором незаслуженно мало говорят, а также взяла у него интервью. И, как признается сам Хорхе Торрес-Торрес, многими историями и личными подробностями он впервые делится публично.

Когда я снимаю свои фильмы, я не руководствуюсь возможной прибылью.
Единственное, чего мне хочется — избавиться от того, что у меня внутри,
выплюнуть, вытащить это из себя. Через фильм.
(с) Хорхе Торрес-Торрес

Хорхе Торрес-Торрес родился в Пуэрто-Рико, сейчас живёт и работает в Нью-Йорке, дружит с Джейсоном Бенкером, режиссёром «Войлока» и «Жабьей тропы» (здесь Торрес-Торрес выступил монтажёром), снимает клипы и документальные фильмы, пишет музыку и даёт концерты.
Среди его роликов на YouTube можно найти психоделичные видео-селфи и петушиные бои. Но поклонникам хоррора он знаком своими полнометражными работами, одновременно такими похожими и непохожими друг на друга.

В своих кинолентах Хорхе Торрес-Торрес нередко сочетает художественную съёмку с документальной. Всё происходящее преподнесено так, будто герои находятся в реалити-шоу, но сами об этом не знают. Мутные воды мамблкора изредка разбавляются кровью, и тогда фильм загустевает и переходит в мамблгор. Человеческая душа — больше не потёмки, а самый настоящий лабиринт, из которого нужно найти выход до полуночи — пока душу не забрал дьявол, а плоть не превратись в прах. За естественностью диалогов, свойственной мамблкору, скрываются самые настоящие человеческие печали, потери и проблемы.

Первый полнометражный художественный фильм Торреса-Торреса Shadow Zombie является очень личным, поскольку режиссёр обнажает перед камерой горькую историю своего друга детства Кима.

Ким живёт в Луизиане, зарабатывает на жизнь продажей запрещённых веществ, слоняется по округе, пишет стихи и иногда отрывается на вечеринках. Последнее ему удаётся только в том случае, если на его лицо наложен слой грима: тогда вместо Кима на люди выходит Shadow Zombie — раскрашенное и раскрепощённое полуживое альтер-эго Кима, впрочем, более живое, чем он сам. Shadow Zombie умеет веселиться, ему проще общаться с людьми. На эмоциональной синусоиде Shadow Zombie находится на верхних пиках, а Ким — на нижних. И если все переменные уравнять, то в среднем, Ким уходит в ноль, в пустоту, которая когда-то имела привкус горечи, но со временем утратила любые свойства.

Саундтрек делает простые вещи и действия инфернальными, сниженная контрастность придаёт киноленте трупный оттенок. У картины почти нет цветов, так что разлагается в кадре не только главный герой, а весь окружающий его мир. Некоторые трагедии засасывают в себя всё вокруг словно в воронку, но Shadow Zombie — это трагедия одной комнаты, когда за закрытой дверью не слышно ни звука, ни жизни, ни смерти.

Когда Ким встречает медсестру Брэнди, по вечерам трансформирующуюся в милую клоунессу Куки, Shadow Zombie начинает терять свои призрачные свойства — под слоем грима кожа Кима вновь обретает здоровый оттенок, а с губ не сходит улыбка. Однако в мире Торреса-Торреса героям редко уготована славная участь.
Их душевные трещины устремляются в реальный мир, и в конце концов герои пропадают в них словно в бездне.
Им уготована участь не умереть, а сгинуть, раствориться, рассеяться в наполненности мнимо счастливого мира.

«Сёстры чумы» / Sisters of the Plague, 2015

Не такие эфемерные, но всё ещё очень хрупкие персонажи населяют второй полнометражный художественный фильм Хорхе Торреса-Торреса «Сёстры чумы». Главная героиня по имени Джо работает экскурсоводом, но не простым: она водит посетителей по так называемым «призрачным» местам. Забавная, на первый взгляд, деталь является важным пазлом всего сценария, потому что Джо постепенно и сама проваливается в мир призраков и видений.

Её терзают неизвестные ей, но подозрительные обстоятельства смерти матери. Она чувствует в себе некую силу, у которой нет имени, но сила эта впивается в Джо невидимыми клыками, забирает покой, пробирается по ночам в сны. Пока Джо ищет привидений в городских закоулках и углах собственного дома, она сама превращается в призрака.

Трансгенерационные проблемы запускают цепную реакцию безумия, Джо отделяется от реальности, словно душа от тела. Само существование становится пыткой. Припадки в одной из сцен фильма отсылают зрителя к знаменитой сцене в подземке из «Одержимой» Анджея Жулавски. «Сёстры чумы» вышли в 2015 году, но прошли незамеченными, потому что, в какой-то степени, фильм опередил своё время, рассказывая зрителю историю одержимости призраками совсем иного рода.

«Марди Гра» / Fat Tuesday, 2018

В «Марди Гра» главной декорацией становится толпа, ведь именно там легко спрятать всё что угодно: находясь на самом видном месте, оно очень быстро становится невидимым. Новый Орлеан кипит и бурлит в предвкушении праздника Марди Гра. Жители города облачаются в карнавальные костюмы, надевают маски, и в эту особенную ночь года незнакомцы становятся друг к другу ближе, чем родные люди в безмятежном спокойствии будней.

В толпе празднующих мелькает лицо чужака с тёплой улыбкой и холодными глазами. Линдси — гостья в Новом Орлеане, но она быстро заводит друзей на одну ночь, которая станет последней. Пока облачённые в маски и костюмы прохожие веселятся, Линдси не спешит снимать свою главную маску — собственное лицо. Её настоящих глаз не видно в темноте кинозала. Их не видно во время милых разговоров обо всём и ни о чем. Этот блеск меркнет в бездонных глазах влюблённого. Мамблкор превращается в мамблгор, а героев проглатывают тьма и потусторонний огонь.

Персонажи Торреса-Торреса окутаны поволокой безнадёжности. Каждый из них хрупок по-своему: зомби Ким тлеет, Джо из «Сестёр чумы» агонизирует, а жертвы Линдси из «Марди Гра» стираются из жизни, едва ли успев сделать вдох на прощание. В картинах Торреса-Торреса тьма не соперничает со светом, обе эти ментальные стихии существуют рядом, проникают друг в друга, становятся частью повседневности.

«Сёстры чумы» / Sisters of the Plague, 2015

При подготовке статьи я [автор материала, Наташа Анопа — прим. ред.] удивилась, как же мало в интернете информации о режиссёре. Без особых надежд и ожиданий мы связались через социальные сети, и, к моей огромной радости, он согласился пообщаться и дать интервью. Мы проговорили 2,5 часа, Zoom два раза обрывал нашу конференцию, Хорхе много курил, очень искренне отвечал на вопросы и рассказал много удивительных и печальных историй.

Наташа Анопа: Хорхе, большое спасибо, что согласились дать интервью! Расскажите, с чего началась ваша любовь к хоррорам? Как хоррор появился в вашей жизни?

Хорхе Торрес-Торрес: Мой отец коллекционировал видеокассеты. Каждый день он приходил с работы и включал свой домашний кинотеатр: дома у нас был экран и кинопроектор 16 мм. Я был совсем маленьким, когда отец начал показывать мне фильмы из своей коллекции. Я посмотрел в детстве так много картин, среди которых были и хорроры, например, «Дракула» Тода Браунинга. Было много разных и очень странных фильмов. Они травмировали мою психику и очень меня пугали. Так что кино является неотъемлемой частью меня с раннего возраста.

НА: Насколько травмирующими были эти фильмы?

ХТТ: Смотреть того же «Дракулу» Тода Браунинга в таком юном возрасте — это чересчур. После таких киносеансов по ночам я спал, укутавшись с головой в одеяло и прижав кулачки к лицу. Так продолжалось лет до четырнадцати. Отец показывал мне очень странное кино. Я помню и кассету c «Ликами смерти».

«Дракула» / Dracula, 1931

НА: Как вам сейчас кажется: как кино повлияло на вашу жизнь?

ХТТ: Моё пристрастие к фильмам влияло на общение с окружающими. В школе мне не всегда было просто найти общий язык со сверстниками. Я был простодушным подростком. Например, после просмотра того или иного фильма, я шёл делиться впечатлениями с одноклассниками: «О, ребята, я тут посмотрел «Танцующего с волками«, это так офигенно, вам надо это увидеть!», а они такие: «Ну ты и идиот, кто будет смотреть какой-то вшивый трёхчасовой фильм?». Но эти картины были частью меня, они формировали меня, ведь я смотрел их в раннем возрасте.

В 19 лет я пошёл работать разносчиком пиццы и на первые накопления с чаевых я купил в ломбарде старую дешёвую камеру — и так начал снимать. Я снимал вещи, которые попадались мне на глаза, пока я развозил заказы. Однажды я доставлял пиццу и увидел у изгороди дома свинью: она была огромной, и у неё изо рта шла пена. Я настолько застрял в этом моменте — я смотрел на эту свинью, и время словно остановилось, я совсем забыл, что мне нужно позвонить в дверь и отдать коробку с пиццей. Эта свинья была одной из первых вещей, что я снял в своей жизни на мою первую камеру.

НА: Какая неожиданная история! Можно сказать, что эти травмирующие впечатления в итоге обрели некую специфичную привлекательность?

ХТТ: Со временем все эти жуткие вещи и воспоминания стали казаться мне простыми и естественными. Они не утратили свои мрачные свойства, но пока я учился жить с ними, они вросли в меня. Все мои фильмы, музыкальные клипы — всё, что я делаю, формируется под неким потусторонним углом. Тема смерти всегда проходит красной линией через всё моё творчество — будь это комедийный ролик или романтический фильм.

Ещё будучи подростком, я начал писать стихи и музыку. Я играл в разных группах, а процесс написания стихов и песен, взаимодействие с другими музыкантами, осознание того, что я могу написать целый альбом и собрать для этого нужных людей, привели меня к мысли, что я могу сам снять и целый фильм. Думаю, это и есть та самая точка отсчёта в моей карьере режиссёра.

НА: Значит, первым хоррором, который вас впечатлил, был «Дракула» Тода Браунинга?

ХТТ: В некоторой степени. Меня привлекает тёмная сторона вещей, я предпочитаю мрачную интерпретацию всем остальным. Я также был поклонником фантастических хорроров 80-х. Благодаря им мне захотелось погрузиться в историю хоррора и понять, какие смыслы и оттенки можно передать через этот жанр. Я не то чтобы особый фанат «Дракулы» и вообще классических ужасов.

Например, зомби-хоррор для меня — это, в первую очередь, фильм про человека с зависимостью. В Shadow Zombie есть фантастические элементы, выдуманные события, но это всё равно очень биографичный фильм.
Мы все пережили какие-то потери, и я вкладываю в фильмы и свой опыт прохождения через них.

Shadow Zombie, 2013

НА: Я бы хотела обсудить три ваших полнометражных фильма, доступных широкой аудитории — это Shadow Zombie, «Сёстры чумы» и «Марди Гра». Скажите, какой из них является для вас наиболее личным?

ХТТ: Все фильмы мне по-своему близки. И что самое важное — они все разные. Можно провести параллель с песнями, про которые мы говорили ранее — вот я написал одну песню, и больше уже не хочу повторять мотив, мне интересно сделать что-то другое. Shadow Zombie оставляет после себя некую запутанность, которая присутствует в моём сознании и душе и сейчас, потому что люди, которые участвовали в фильме и играли самих себя, живут на земле и по сей день.

У «Сестёр чумы» был более крупный продакшн, мы работали над фильмом вместе с Джейсоном Бенкером, и впервые мы не работали за камерой. Такой производственный процесс стал испытанием для нашей дружбы и сотрудничества. А «Марди Гра» я снял целиком и полностью самостоятельно, и в этом смысле фильм для меня особенный.

Были периоды, когда я работал над разными проектами одновременно, и все они прорастали или сливались друг с другом в какой-то степени, и это напоминало дикий вихрь. Когда я закончил работу над документальными фильмами и выгорел, они продолжили влиять на остальные проекты, у которых уже не было явного документального подхода.

Во время съёмок меня не интересует прибыль. Всё, чего мне хочется — избавиться от того, что у меня внутри, выплюнуть это через себя. Через фильм.

НА: А как проходили съёмки Shadow Zombie, ведь это ваш первый полнометражный фильм?

ХТТ: У этой картины удивительная и печальная история. Я начал писать сценарий Shadow Zombie, ещё когда монтировал «Жабью Тропу». Shadow Zombie — это альтер-эго Кима, поэтому фильм должен был быть о нём. По сюжету изначального сценария подруга Кима выходила из тюрьмы, и друзья должны были организовать большую вечеринку по этому случаю, на которой все ели брауни, напичканные запрещёнными веществами. Я планировал снять очень странный комедийный фильм.

И вот я купил билет и вылетел в Луизиану. Важно понимать, что почти все люди в кадре — те, кого я знаю с подросткового возраста. И я не видел их почти 10 лет. Точнее, видел только на фотографиях в социальных сетях. С Кимом, который играет в фильме самого себя, я знаком с 16 лет. Через несколько дней после нашего знакомства убили его мать. Так началась наша дружба. И когда я прилетел в Луизиану и увидел Кима воочию… в общем, его физическое состояние было ужасным из-за употребления запрещённых веществ. Для меня это было неожиданностью. Я осознал, насколько давно я не видел своего друга.

В момент встречи все мои режиссёрские амбиции улетучились. И дело было не в разочаровании — я не был разочарован и не думал о том, что это не тот Ким, которого я ожидал увидеть. Я просто был рад, что мы снова встретились.

Shadow Zombie, 2013

НА: Какая жуткая и печальная история… я читала, что вы снимали фильм без сценария, это так?

ХТТ: Когда мы попрощались в тот день, и я поехал к себе, я пребывал в состоянии лёгкого шока. К нам летел Джейсон Бенкер, который должен был помогать мне со съёмкой на протяжении недели. А я больше не знал, что именно мне надо снимать. Первоначальный план, очевидно, был неактуален.

Я общался с Кимом, он начал постоянно говорить про Shadow Zombie, его альтер-эго и никнейм в социальных сетях. И в какой-то момент Джейсон сказал мне, что фильм надо так и назвать. Мы стали повсюду следовать за Кимом с камерами. У нас вообще не было сценария. Мы никак не могли использовать первоначальную идею, учитывая обстоятельства. Несомненно, в том, что мы делали, присутствовала магия, но частоты были уже совсем другие.

Мы писали сценарий параллельно со съёмками, это было полное безумие. Практически ничего из того, что происходит в кадре, не было спланировано. Мы обговаривали с героями возможность съёмки той или иной сцены, но детали и повороты не были заранее прописаны. Например, в фильме есть сцена, когда Ким разговаривает с Сесилией, девушкой с протезом. В какой-то момент она снимает протез и продолжает рассказывать свою историю. Между ней и Кимом ощущается сильная химия, и только позже мы узнали, что между ними ранее были романтические отношения.

НА: «Марди Гра» в отличие от Shadow Zombie более холодный и жестокий. Во многом этот мощный эффект достигается за счёт игры Ханны Гросс. Как вы нашли её? Она просто потрясающая.

ХТТ: Я хотел снять что-то типа джалло, но не совсем. У «Марди Гра» изначально тоже не было сценария. Я снял его в одиночку всего за 6 дней. В то время я работал в Manhattan Repertory Theatre, и однажды один мой знакомый писатель пришёл туда с Ханной Гросс. Ханна была из той самой прослойки инди-кино. Я тогда был озабочен поиском актрисы, потому что фильм о «марди гра» надо было снять в течение самого праздника. И прямо во время первой встречи мой друг сказал: «Да просто возьми Ханну и всё!». Она стояла рядом и закивала: «Да, да, я за!». Этот писатель дал мне 10 000 долларов на фильм, чтобы я сделал его сам. И я сделал.

Ханна как раз закончила сниматься в «Охотнике за разумом» Финчера и прямиком из выстроенного съёмочного процесса попала в абсолютно свободный полёт, на съёмки, которые ведутся прямо посреди праздника без единого сценария. И что самое потрясающее: она безоговорочно верила мне и полностью вкладывалась в процесс. С учётом всех сложностей, мне отчего-то кажется, что я последний человек, которому она верила на этом свете [смеётся], но я с радостью вновь поработал бы с ней.

«Марди Гра» / Fat Tuesday, 2018

НА: А что насчет съёмочного процесса? Как проходили съёмки?

ХТТ: По сюжету фильма всё происходит в течение одного дня. Когда мы снимали фильм, я вставал утром раньше всех, завтракал, пока все ещё спали, потом бежал на съёмки. Я в целом понимал, что хочу снять, но чёткого сценария у меня не было — как именно, где именно, в каком порядке что будет происходить. И Ханна была к этому готова. Всё, о чём мы с ней договорились — это чёрная футболка, чёрные штаны, белая обувь и большой старый чёрный рюкзак — весь этот аутфит она носила на протяжении шести съёмочных дней, и мы даже шутили, что бедняжке надо бы обновить гардероб.

НА: Успеть снять основные сцены, использовав реальный праздник как декорацию — это тот ещё челлендж. Было ли что-то, что пошло не по плану?

ХТТ: В одной из сцен «Марди Гра» героиня даёт персонажу таблетку, которая должна его убить. У меня был приготовлен реквизит — таблетка цинка, но я забыл взять её с собой. Мы принялись искать на пляже что-нибудь похожее по форме и размеру. И нашли яйца краба. Маленькое яйцо краба сыграло роль таблетки, которая убила одного из персонажей.

НА: Вот это история! Ваши фильмы действительно очень разные. Самый мистический — это, наверное, «Сёстры Чумы». Как вам пришла в голову идея сценария и как проходили съёмки?

ХТТ: Мы с Джейсоном выиграли грант New Orleans Film Festival. У гранта был срок годности, и нам нужно было срочно придумывать, что снимать, дабы не потерять эти средства. Мы хотели снять картину с более масштабным продакшном, чтобы она стояла особняком от всего того, что мы с Джейсоном делали ранее. Изначально это должен был быть хоррор-экшн про амишей. Мы с Джейсоном поехали в Пенсильванию, но сценарий сильно поменялся в процессе. В нужное время и при нужных обстоятельствах я спросил Жозефин Деккер, и она согласилась принять участие в нашем фильме. На этот раз мы имели дело с целой съёмочной группой. Рабочий процесс строился совсем иначе: он был менее интимным, чем на других проектах. Это больше не был тот простой дружеский продакшн, который был у нас с Джейсоном. Актёры больше не были тесно связаны с нашим сюжетом, это не была их личная история. И в какой-то степени съёмки «Сестёр чумы» внесли напряжение в наши с Джейсоном отношения, которые сохранялись ещё несколько лет после фильма. Так как я знал Жозефин и некоторых членов группы, получилось так, будто я взял на себя главенствующую роль в съёмках.

У «Сестёр чумы» не был чётко прописан сценарий. Может сложиться впечатление, будто я их настоящий противник, но это не так. Я могу без проблем работать по чёткому плану, в зависимости от проекта и команды. Но если это мой фильм, то я знаю, что могу запросто перепрыгнуть с одного на другое, и в зависимости от обстоятельств, получить сцену, которую невозможно прописать заранее.

«Сёстры чумы» / Sisters of the Plague, 2015

НА: А можете привести пример такого случая?

ХТТ: Например, мы работали над «Fugue», и по сценарию героиня просыпается утром на пляже среди диких лошадей. В этом заключалась вся сцена. Идут съёмки, и тут посреди пляжа появляется мужчина с мачете. Он что-то бурчит и кричит, у актрисы с ним завязывается разговор, а мы тем временем просто снимаем всё происходящее. Что самое забавное, мужчина прекрасно видел, что мы делаем, но наплевал на нас. Для меня это была мета-сцена. А, и ещё он привел с собой мини-свинок и стал бросать их в океан. Они плывут к нему обратно, он снова бросает их в воду…  А мы тем временем просто снимаем и думаем вслух: «Какого чёрта тут происходит?».

И именно такие вещи заставляют меня сопротивляться написанию слишком конкретного сценария. Я хочу, чтобы оставалось пространство для случая, несмотря на строгие условия продакшна и графика. Так было с Кимом — наша встреча изменила весь сценарий. Так было и с «Сёстрами чумы».

[здесь нас прервали люди, которые прошли мимо Хорхе и поблагодарили его за выступление: этой ночью он играл в клубе «свои мрачные песни, которые недавно написал»]

НА: Спасибо за такие классные истории. Хочется, чтобы наши читатели узнали вас лучше и через ваши предпочтения в кино, ведь это неплохой способ узнать человека. Можете поделиться с нами вашими любимыми фильмами?

ХТТ: Это очень сложный вопрос. Любимый фильм — это нечто очень-очень личное для меня. Это картины, которые я могу пересматривать бесконечно.

Первый — это мультфильм «Приключения Винни Пуха». Я всегда думал, что это чертовски безумное кино. Я могу просто включить его и слушать, засыпать под него хоть каждую ночь. Я не знаю, почему он имеет такую сильную власть надо мной. Мультфильм выглядит чересчур реалистичным, несмотря на то что это анимация. Мне кажется, «Винни Пух» символизирует моё детство.

Далее «Фицкарральдо» Вернера Херцога. Я посмотрел его, когда мне было 11 лет. Мне тогда было трудно его понять — всё в фильме выглядело настолько реальным, что я некоторое время считал, что это документальный фильм. Все эти люди, умирающие на корабле… мне казалось, что я смотрю на реальные смерти, и что это нормально — снимать на плёнку, как погибают люди. Меня это сильно потрясло. «Фицкарральдо» — это кошмар в красивой обёртке. Ещё «Экзорцист», «Голубой» Кшиштофа Кесьлёвского и «Чункингский экспресс».

Я могу включить любой из этих фильмов, и любой из них может вызвать у меня жгучие слёзы. В мире так много фильмов, которые способны вызвать у меня подобные эмоции. И одновременно так мало. Эти картины обладают властью надо мной, и я совершенно не могу им сопротивляться. Это привязанность, природу которой я не понимаю, и я думаю, что буду любить эти фильмы до самой смерти.

«Фицкарральдо» / Fitzcarraldo, 1982

НА: Это очень необычный список! Ну и в завершение, конечно, хотелось бы узнать, над чем вы сейчас работаете? Когда нам ждать ваши новые фильмы?

ХТТ: Я сейчас, в основном, занимаюсь музыкой. В настоящее время я общаюсь с американской рок-группой Modest Mouse, возможно, мы поработаем вместе. Недавно я закончил монтаж концертного фильма для андеграундной группы Olivia Tremor Control. Что касается кинопроектов, то я сейчас активно занимаюсь перемонтажом хоррор-франшиз в фильмы. Например, я перемонтировал все части «Фантазма», «Зловещих мертвецов» и ещё около дюжины франшиз в один фильм, переделал цветокоррекцию и сделал свой саунддизайн. Некоторые даже выиграли призы. А «Пятницу 13е» показывали в кинотеатрах. Я делаю это по своему желанию, мне просто доставляет удовольствие эта работа.

После интервью усиливается ощущение, что в мире мрака и боли Хорхе Торрес-Торрес является для своих персонажей поводырём, невидимым спутником, который знает дорогу, потому что он в этом мире — свой. Его истории полны трагедий — тихих для привычного уха, но очень громких, если прислушаться к ним на других частотах. И именно фильмы режиссёра автоматически настраивают зрителя на эти частоты — глубинные и хтонические.

Читайте также:

Джейсон Бенкер: найденные плёнки человеческих жизней