ЯПОНСКОЕ ПОЛЕ ЭКСПЕРИМЕНТОВ

Самураи, якудза, Харуки Мураками, Сейлор Мун, Сайлент Хилл — нравится нам или нет, японская культура просачивается отовсюду. У Страны восходящего солнца есть что предложить и фанатам хорроров.

Разговор о j-horror принято начинать со «Звонка» — не единственного, но тем не менее редкого примера, когда продукт, сделанный японцами для японцев, приобрел культовый статус и пришелся по вкусу широкой западной аудитории. В иных случаях популярный на родине фильм жанра мог встретить и совершенно противоположную реакцию. Так, в далеком 1991 году еще вполне здоровый Чарли Шин поставил на уши ассоциацию голливудских цензоров в попытке запретить японскую картину «Подопытная свинка 2: Цветок из плоти и крови» (1985), приняв ее за снафф, видеозапись настоящего убийства. Если составлять мнение на основе информационного шума, который производит интернет и другие медиа, то японцы действительно покажутся народом чудаковатым и даже пугающим. То у них вековые и консервативные даже по нашим меркам традиции, то автоматы с нижним бельем школьниц; то очередной технологический прорыв, то специальные подушки в форме человеческого плеча, спасающие от одиночества.

Истоки подобных, на первый взгляд, противоречивых явлений кроются в японской истории последних полутораста лет, а особенно — в послевоенном периоде. Передовая конституция была импортирована американскими оккупантами, а приказ на стремление в «прекрасное далеко» — спущен сверху. Отсюда то ярое почвенничество, то не менее ярый либерализм. Сложившаяся ситуация регулярно порождает когнитивный диссонанс среди большинства жителей Японии. Так вышло, например, с равными правами для женщин, которые обрушились на японцев как вода из ведра в 1946 году и дискуссия о правомерности введения которых не стихает до сих пор. В «Звонке» и еще одном громком хорроре — «Темные воды» (2002) — как раз эта тема становится центральной: две матери-одиночки пытаются одновременно бороться с онрю (призрак, вернувшийся с целью отомстить миру за несправедливую кончину) и воспитывать своих юных отпрысков. Причем уравновешивающий выход из ситуации зрителю так и не дается: сын героини «Звонка» все-таки смотрит злополучную кассету, а мать из «Темных вод» вынуждена оставить дочь, чтобы спасти ее от соседской девочки-призрака.

Кадр из фильма «Темные воды» (реж. Хидео Наката, 2002)

Однозначных ответов в j-horror вообще, как правило, нет. Злой дух можно сдержать, отсрочить его месть, но избавиться от него в смысле привычного европейцам экзорцизма не получится. Да и непонятно, куда его изгонять — возможно, потому что никакой стабильности в японском обществе давно уже нет. Опасность поджидает везде: от кабинета врача («Подопытная свинка 4: Дьявольская докторша», 1986) до школьного класса («Королевская битва», 2000). Даже в школьном туалете обязательно живет нечисть: существует крайне живучая легенда о призраке Ханако — девочки, покончившей с собой в уборной. В отличие от западных картин, поджанру j-horror не свойственна демонстрация идиллии, в которую вторгается непрошеный гость в виде маньяка или призрака. Скорее условное японское чудище это закономерный продукт уже существующих до него травм — эдакий ночной кошмар во плоти.

Монстр в j-horror всегда собран из нескольких страхов, причем, как правило, имеет элементы двух противоположных крайностей. Дуализм — ключевой концепт для понимания японского хоррора. Очаг зла — идет ли речь о кайдане (история о призраках) или сплэттере (фильм с демонстрацией большого количества крови) — всегда двойственен. В знаменитой «Кинопробе» (1999) убийца Асами — это разом и чувство вины главного героя перед женщинами, и страх перед их властью. Аналогично, если героиня американского «Звонка» уверена, что проблема кроется в повсеместно присутствующих экранах, то в японской версии борьбу приходится вести и с магнитофонами, и с силами природы — взять хотя бы сцену с морской бурей.

Кадр из фильма «Кинопроба» (реж. Такаси Миике, 1999)

Другим хорошим примером тут являются работы «японского Кроненберга» Хисаясу Сато. Самый известный его фильм «Сплошная кровь» (1996) — история молодого изобретателя, открывшего препарат, способный превращать чувство боли в удовольствие. Несмотря на идеалистический запал (освободить мир от боли), лекарство приводит к совершенно катастрофическим последствиям: принимающие его женщины начинают истязать и пожирать сами себя. Фильм сделан на стыке между сплаттерпанком и киберпанком, он противопоставляет естественность технологиям. Спасение не обнаруживается ни в той, ни в другой крайности.

Уже упомянутый «Цветок из плоти и крови» — часть культовой в Японии серии «Подопытная свинка». Этот экспериментальный проект два месяца кряду под громогласное осуждение властей обгонял американские блокбастеры в бокс-офисе. Другая картина серии, «Он никогда не умрет» (1986), с юмором, достойным «Зловещих мертвецов», идет еще дальше, рассказывая о молодом человеке по имени Хидеши, который, как ни пытается покончить с собой, никак не умирает. Отчаянные попытки бессмертного Хидеши прекратить свою полную страданий жизнь оказываются приемом блестящей игры на контрастах. Главный персонаж — сам любитель повеселиться: отрубив себе голову садовыми ножницами, он отчаянно хохочет над пытающимися собрать его заново коллегами.

При этом j-horror хоть и кажется подчас абсурдным, все же стремится к логике. За каждой несуразицей обязательно обнаружится объяснение, пусть даже и усложняющее головоломку. Японцам с их педантичностью несвойственно следовать неким абстрактным законам вселенной: происходящее должно подчиняться своду правил, который постепенно выявляется на протяжении картины. Зачастую эти фильмы находят свои корни в древней мифологии. Для понимания картин типа снятого режиссером Такаси Симидзу «Проклятия» полезно знание понятия onnen, классифицирующего эмоции, способные влиять на мир даже после смерти их носителя. Подобные идеи сочетаются с недоверием к модернизации как к предполагаемому спасению от всех бед. В j-horror недостаточно выбраться из фермы в город, чтобы сбежать от опасного маньяка, — следует, наоборот, спокойно и методично исследовать ландшафт местности.

Кадр из фильма «Проклятие» (реж. Такаси Симидзу, 2000)

Еще более интересной ситуацию делает постоянный культурный диалог с Западом. Речь не только о многочисленных ремейках «Звонка» и «Темных вод». Японский кинематограф развивался под влиянием западных произведений еще с тех времен, когда в местных кинотеатрах работали банши — специальные люди, комментировавшие американские картины, чтоб объяснить заокеанский уклад жизни простым людям. Акира Куросава вдохновлялся «Макбетом», когда работал над «Троном в крови» (1957), а потом Джордж Лукас вдохновлялся Куросавой, снимая «Звездные войны». Японцы перенимают западные тропы, перенося их в привычный для себя уклад и изменяя до неузнаваемости. В этом контексте интересна история создания «Проклятия». Снимая типичную историю онрё (призрака, вернувшегося в мир живых ради мести), Такаси Симидзу черпал вдохновение в эстетике слэшеров вроде «Пятницы, 13-е» и «Хэллоуина». А в 2004 году режиссер снял ремейк на американской почве со звездой «Баффи — истребительницы вампиров» Сарой Мишель Геллар.

J-horror следует смотреть внимательно, и скрупулезность окупится по полной программе. Поставив себя на место дотошной журналистки из «Звонка», вы не только хорошо испугаетесь, но и откроете нечто новое о Стране восходящего солнца. Хотя японцы и любят сбивать наивных иностранцев с толку, если отказаться от предрассудков и отмашек в духе «ах, этот сумасшедший народ», то погружение в j-horror может стать путешествием покруче американских горок. Режиссеры японских фильмов ужасов — смелые экспериментаторы с формой, самыми неожиданными способами переплетающие собственные традиции и привычные западному зрителю приемы.