От ужасов реальных к ужасам метафорическим: интервью с режиссёром фильма «Астрал. Женщина в чёрном»

«Астрал. Женщина в чёрном» поражает не только своим проработанным монстром, но и удивительно человечными и участливыми полицейскими, что сполна объясняется прошлым режиссёра. Полина Николайчук поговорила с Томасом Маркезе и узнала, как он пришел в мир кино, почему так цепляет образ монстра, с какими трудностями сталкивались актёры, а также что может довести до слёз бывшего полицейского и как такое прошлое помогает при создании фильма.

---

Полина Николайчук: Томас, спасибо, что согласились дать интервью RussoRosso. Хотелось бы начать с вопроса про ваш бэкграунд. В одном из интервью вы сказали, что 15 лет проработали полицейским в отделе убийств. Это действительно так? Как вы стали режиссёром?

Томас Маркезе: Всё так. До того, как пойти в правоохранительные органы, я изучал кино, у меня были друзья, которые очень давно в индустрии, а я сам был фотографом, и моим первым фильмом стало документальное кино о полицейских, умиравших при исполнении служебных обязанностей в Штатах (Fallen). Так я и втянулся в процесс и научился на практике, делая документалки. А ещё я работал с нарративными, драматическими и другими проектами разных людей. Вот такой своеобразный путь. Но, надо сказать, большинство из тех, кого я знаю в индустрии, пришли туда собственными странными дорогами.

ПН: А почему вы ушли из полиции?

ТМ: В 2014 году я был в процессе работы над первым документальным фильмом. Я снимал кино уже три года, когда мне несколько раз нанесли удар ножом так, что я чуть не умер. Моя жена была врачом скорой помощи и водителем пожарной машины, и, что удивительно, именно её отправили по этому вызову. Она поместила меня в медицинский вертолёт. Это был довольно драматичный эпизод, который мог бы стать плохим сценарием для телевидения, но это действительно происходило со мной, и в итоге эта история попала в мой документальный проект.

Так что я ушел на пенсию по состоянию здоровья и после этого вышел фильм. Через год или два он попал на Netflix и показал там очень неплохие результаты. В 2017-м году мы получили приз Hollywood Film Festival. Так что мне очень повезло — моя работа очень хорошо стартовала, а вторая карьера начала стремительно развиваться.

ПН: То есть никаких киношкол и чего-то подобного? Чистый опыт?

ТМ: Да, я не ходил в киношколу, но сегодня образование так доступно и нужные знания можно получить самыми разными способами, чего не было 20 лет назад. И всё это благодаря интернету и развитию технологий.

Я кинодеятель-самоучка. Всю свою жизнь я был киноманом. Кроме того, я знаю камеры, линзы, и другие особенности профессии. Я говорю на одном языке с кинодеятелями, ведь я пришел из мира фотографии. Основы там одни и те же. Свет есть свет, так что я понимаю, как это работает.

ПН: Вы рассказали про любовь к кинематографу, а какие у вас отношения с именно с хоррорами? Помните ли вы первый фильм ужасов, который посмотрели?

ТМ: Да, конечно, отчётливо. Самое раннее впечатление от просмотра хоррора случилось, когда мне было восемь лет, и я посмотрел «Нечто» Джона Карпентера в автокинотеатре. Я до сих пор помню этот момент очень хорошо. Это один из моих любимых фильмов. Наверное, я был слишком юн, чтобы смотреть это кино, но оно меня тогда совсем не напугало. У меня не было никаких проблем после просмотра. И это довольно забавно, потому что в том же году вышел «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега», и я помню, как не мог уснуть, потому что думал о пауках и змеях. А после «Нечто», мне совсем не было страшно, зато фильм с тех пор не выходил у меня из головы.

ПН: А другие фильмы ужасов вас могут напугать?

ТМ: Не могу вспомнить ни одного примера. Единственный раз мне было некомфортно в кинотеатре, что довольно странно, когда я смотрел фильм «Клетка», который я не могу назвать особенно хорошим фильмом. Там есть действительно классные идеи, но действие происходит в фантастическом мире, и я помню, как ловил себя на мысли: «парень, сейчас может произойти что угодно». Это заставляло меня чувствовать себя очень напряженно.

Больше не могу вспомнить ничего особенного. Разве что мой самый любимый фильм всех времён — «Семь». Я люблю эту мрачную картинку, и для меня это идеальное кино — недосягаемое, красивое.

ПН: Можно ли сказать, что, когда ты — полицейский, жизнь кажется страшнее любого фильма?

ТМ: Нет, видите ли это работает иначе. Когда ты ещё совсем новичок, всё действительно страшно: ты приезжаешь по вызову, и этот день — самый ужасный, самый худший за всю твою жизнь. И ты с этим справляешься. А сразу после этого ты едешь в новое место, дальше, по новому вызову, а потом ещё куда-нибудь — и так в течение всего дня. И это странно, но ты привыкаешь.

Надо ещё уточнить, что я работал в месте, где было много преступных группировок. Так что десятки и десятки убийств, над которыми я работал, были — плохой парень против плохого парня. И совсем немногие с невинной жертвой. В некотором смысле это тоже уменьшало градус страха, если вы понимаете, о чём я. Гораздо сложнее и ужаснее работать над делом, когда жертвой становится невинный человек, особенно если это ребёнок. Это очень тяжело.

ПН: Переходя к фильму, как вам пришла идея «Астрала. Женщины в чёрном»? Эта история основана на вашем опыте?

ТМ: Здесь сложилось всё сразу. Например, я очень хорошо знал персонажа Коры. Я видел её сотни раз — наркозависимая мать, которая не может выбраться из своих проблем. Я сталкивался с этими людьми на протяжении всей карьеры.

Я хотел снять что-то мрачное, сверхъестественное, но связать это с полицейским расследованием. Я работал на стольких жутких делах с детьми и видел столько реальных ужасов, что вдруг подумал, а что, если выдуманном мире можно повернуть события вспять? Чего бы это стоило? Как бы это выглядело? Так родилась идея фильма. Как я и озвучил моему соавтору сценария (Ессуб Флауэр) в первый день работы над текстом, я хотел, чтобы у нас получился первый сезон «Настоящего детектива», который перетекает в «Реинкарнацию». Это было нашей целью — полицейский процедурал, постепенно сходящий с ума.

ПН: А что ещё вдохновляло вас при создании фильма?

ТМ: «Семь» всегда так или иначе остаётся моим вдохновением. Если даже не напрямую, то обязательно косвенно. Мой следующий проект, например, как раз очень похож. Там всё перевёрнуто с ног на голову, так что это не стандартная история про серийного убийцу, но очень мрачный процедурал.

Вообще я дитя восьмидесятых, так что я беру всего понемногу из моих любимых фильмов: «Чужой», «Сияние», «Бегущий по лезвию». А после того, как мы закончили работу, я осознал, что «Астрал. Женщина в чёрном» — это моя версия «Восставшего из ада», хотя во время съёмок это не приходило мне в голову. Этот фильм оказал очень сильное влияние на меня. Когда я был ребёнком, Пинхед казался мне сногсшибательным — я никак не мог поверить, на что я смотрю. Я очень хорошо помню это чувство.

В моём фильме точно есть ДНК «Восставшего из ада». Вызов этих сущностей, наш монстр, не вид, но восприятие точно… Я вижу очень много параллелей.

ПН: К слову об этом существе. Оно выглядит как женщина, но говорит мужским голосом, довольно пугающее, но притягательное и красивое. Как вы придумали такой образ?

ТМ: Мне очень приятно это слышать. Изначально задумывалось нечто совсем другое. По моей задумке, это существо выглядит ужасающе и обладает женским голосом. Но всё получилось наоборот. Грег МакДугал, наш специалист по спецэффектам, который ранее работал над «Ходячими мертвецами» и «Призраком дома на холме», создал это существо и продумал дизайн, и всё было просто превосходно. Кен Форд, который исполнял роль нашего монстра, также участвовал в съёмках «Ходячих мертвецов», так что у него большой опыт владения своим телом. Он прекрасно двигался и исполнил свою роль.

Уже на съёмочной площадке мы думали, что делать с голосом. Мы собирались его записывать после съёмок и только потом собирались решать, как это будет звучать. И вдруг Кен (Форд) говорит, что знает все строчки. Я был очень удивлён и рад, ведь мы от него этого не требовали. Он так хорошо звучал в первой сцене, где произносит слова, что мы оставили его голос в финальном варианте.

Вообще голос здесь очень важен, я рад, что у нас получилось. Он должен был убаюкивать, в некотором смысле соблазнять Кору, равно как и ужасать, заставляя делать то, что он потребует, разговаривая вежливо. Ты видишь это и пытаешься понять, на что, чёрт возьми, ты смотришь?! Мне очень нравится такое противоречие в образе.

ПН: Расскажите побольше про это существо, как выглядел грим Кена Форда?

ТМ: Нанесение грима занимало где-то два часа: рот, зубы — гримёры сделали специальные капы с этими сумасшедшими зубами. Основная часть макияжа приходилась на шею, потому что сверху был надет шлем, и видно было только то, что ниже глаз. И ещё были перчатки. Было невероятно увлекательно наблюдать за процессом, как появляется это существо.

ПН: Одна из самых ярких сцен с монстром и одновременно моя любимая часть фильма — скорбь. Это было очень трогательно и больно. Боль Коры ощущалась очень отчётливо. Будто в этом очень много вашего личного горя. Я права?

ТМ: Как и многие, я переживал личные трагедии, но на фильм в большей степени повлияла моя прошлая карьера, потому что, как я и говорил ранее, мне приходилось видеть очень много кошмаров за время службы.

Я разговаривал с матерями, которые потеряли своих детей всего несколько часов назад. И видеть это прямо здесь и сейчас, пока всё ещё совсем свежо, было ужасно, поэтому мне хотелось исследовать это драматически. Тем более, когда истории касаются детей, они особенно сильные и мрачные. Я видел много трагедий. Офицер полиции видит гораздо больше горя, чем кто-либо ещё, чем любой человек должен увидеть за свою жизнь.

Мне очень нравится, что сейчас я с другой стороны и могу использовать это в своём творчестве. Для меня это катарсический опыт — я могу пережить свои травмы таким образом. Я могу избавится от них, очиститься. И самым освобождающим процессом для меня стало написание сценария.

ПН: К слову о сценарии. Насколько сильно он изменился в процессе съёмок?

ТМ: Почти всё осталось, как и было написано. Главный враг – время. Обычно его никогда не хватает. Нам пришлось снимать фильм очень быстро, в некотором смысле, как для телевидения. Для самых тяжёлых сцен мы делали по 3-5 дублей, но мы уложились в 20 дней, и довольно чётко следовали сценарию.

Единственная сцена, которая претерпела небольшие изменения — финальная. Мы снимали сцены общения сестёр в реальной работающей тюрьме. И там, когда фоном слышны крики, шумы и голоса, это всё по-настоящему. Они бывали настолько громкими, что порой нам приходилось сидеть и ждать, когда станет чуть потише, а потом бежать снимать снова. Мы снимали часть, затем крики продолжались снова, и мы опять переходили в режим ожидания. Иногда за спинами актёров даже проходили заключённые.

А для последней сцены нам пришлось сменить тюрьму, так как в первой начались беспорядки. Заключённые пытались устроить пожар – какое-то безумие. У нас было 24 часа чтобы найти новую тюрьму. Это было очень напряжённо. Мой оператор (Дункан Коул) из Новой Зеландии, он прилетел за десять дней до съёмок, мы обошли каждую локацию, записали и наметили каждый кадр. Так что у нас всё было спланированно, мы шли точно по сценарию, и нет почти ничего, кроме этой самой последней сцены, что мы не сделали бы так, как задумывали.

ПН: Говоря об актёрах, как вы проводили кастинг?

ТМ: У нас был большой кастинг, много претенденток на роль Коры, например. Мой продюсер Келли Фрэзиер ранее работала с Анной Кэмп и Джоном Алесом над вестерном, так что знала обоих. И когда мы рассматривали актрис на роль Коры, Келли постоянно обращалась к Анне с вопросами, что она знает про ту или иную актрису, знает ли она её, хороша ли та, легко ли с ней работать и всё такое прочее.

После трёх или четырёх таких обращений, Анна спросила, что мы снимаем. Примерно через полтора часа после прочтения сценария, она позвонила Келли и сказала, что должна сняться в этом фильме. Я не мог поверить, я не думал, что это её заинтересует. Это не похоже на её обычные работы. А потом она выкрасила волосы в тёмный цвет, и это её полностью изменило. Она настоящий знаток дела и потрясающе исполнила роль. Я очень горжусь работой с ней.

Джон Алес не менее гениален. Он невероятный актёр. Когда они играют вместе — происходит магия. Наблюдать, как они произносят те слова, что мы написали, это опыт, которым хочется делиться со всеми. Мы должны были снимать прямо перед тем, как начался ковид. Вдруг всё закрылось, и мы оказались в вакууме с нашим сценарием. Так что наконец добраться до съёмок, включить камеры и услышать, как превосходные актёры произносят твои слова — просто невероятно.

ПН: Даже представить не могу, каково это – увидеть свою работу на экране. Какие были ощущения?

ТМ: О, были даже слёзы пару раз. Например, та сцена в боулинге, где они обсуждают Немо. Я обратил внимание на моего соавтора сценария, а он плачет. Я немного поддразнивал его по этому поводу, но это было довольно мило.

А ещё я вспоминаю сцену, где Анна стоит на коленях на дороге, и кричит, а за ней стоит монстр. Ткань развивается на ветру, и это совсем не компьютерная графика!

Я ждал идеального момента, ждал ветра, и у нас были люди, которые размахивали гигантскими досками, чтобы разогнать ветер. И вот Анна стоит на коленях посреди дороги, облитая водой, замерзающая, ещё не очень хорошо меня зная, потому что это был только третий день съёмок, а я жду ветра и командую: «кричи!». Она кричит, ветер снова затихает, нужного кадра нет, и мы продолжаем ждать. Это были 20 очень напряжённых минут.

В конце концов мы получили эти идеальные 8-9 секунд. И я помню, как я крикнул «снято», наступило большое облегчение, все радовались, а я просто поднялся и ушёл вниз по улице, чтобы расслабиться на секундочку, и там я просто начал плакать.

Это была очень тяжёлая сцена. Как ребёнок восьмидесятых, я очень горжусь тем, что был непреклонен в своём желании снимать настоящие, практические эффекты. Мне не хотелось, чтобы существо было компьютерным. Иначе оно не ощущается таким осязаемым, реальным. И я счастлив, что у нас получилось.

Единственное, где мы использовали компьютерную графику — это пар и эффекты на стенах. Всё остальное – только практические эффекты.

ПН: А как сцена с Немо оказалась в фильме? Как в фильм попало обсуждение мультика студии Pixar?

ТМ: В оригинальном сценарии этой сцены не было. Нам нужно было что-то, чтобы свести героев, чтобы они провели вместе немного времени, прежде чем он заявится к ней домой. Мы пробовали разные варианты, и остановились на одном из них, как вдруг мой соавтор в последний момент говорит: «у меня есть идея!». Он вставил этот диалог про Немо и это поразило меня. Это было так мощно, так абстрактно и так странно! Необычный подход к семейному кино. Я думаю, это мой самый любимый диалог во всём фильме! Мне даже было завидно, что не я написал эти слова, потому что получилось блестяще.

ПН: Ваш фильм нельзя назвать чистым хоррором. Это скорее смесь драмы и хоррора. И драмы там как будто больше. Как вы думаете, как к этому отнесутся фанаты жанра?

ТМ: Очень сложно соблюсти баланс. Нам надо, чтобы Кора пришла к этому. Она не может сразу согласиться на предложение первого встречного, который говорит: «я могу сделать это», а она такая: «да, давай попробуем». Она должна сначала решить, что он сумасшедший. Нужно время, чтобы развить историю.

Как режиссёр я переживаю, что, возможно, в фильме слишком много драмы перед тем, как начнут происходить безумные вещи. И я знаю, что многие критики этим недовольны. Но я не могу угодить каждому, потому что некоторые люди не любят чистый жанр, а некоторые фанаты хорроров хотят просто крови повсюду с первого же кадра. Всем угодить не получится.

ПН: Не могу не обсудить с вами операторскую работу. В вашем фильме очень красивая картинка, отличные кадры, которые хочется разглядывать. Многие прошлые свои фильмы вы снимали сами, тяжело ли было делегировать эту часть работы?

ТМ: Я думал, что так и будет, но я так сильно уважаю Дункана, нашего оператора — Дункана Коула. Он очень талантливый коммерческий оператор. Он снимал для Coca-Cola, Tesla и Cannon. Где-то лет шесть назад он снимал фильм в Америке, и когда я увидел трейлер спустя год, я такой: «кто это снял? мне нужен этот парень!». И наш продюсер Винни Кардинал сказал, что он (Дункан) живёт в Новой Зеландии, и что будет сложно, но я просто понимал, что это должен быть тот парень.

К счастью, он оказался одним из величайших людей. Самый приятный парень на свете, и мы с ним очень подружились. Круто было найти общий язык «камеры», потому что обычно между режиссёром и оператором возникают разногласия, когда технически оператор знает гораздо больше, чем режиссёр, а режиссёр не может объяснить, чего он хочет.

Особенно было круто то, что я, как оператор и визуальный режиссёр, точно знал, каким хочу видеть каждый кадр, а он улучшал каждую мою идею на 20%.

Мне было страшно, конечно, как вы и сказали, передавать обязанности кому-то ещё, как было, например, с монтажом. У нас был отличный монтажер — Кира. Но сначала я сам отредактировал наш черновой вариант, который получился двухчасовым, а потом передал ей. Она его отлично порезала и привела в порядок, но я вернулся и отполировал его до того состояния, которого хотел достигнуть и вернул десять минут фильма. Это очень хороший процесс, но это та работа, которую мне сложно было делегировать.

Всё это тяжело, особенно учитывая, что свой прошлый фильм я полностью делал сам. Но я очень старался делегировать: я перфекционист, но в то же время я люблю, когда другие добавляют что-то от себя. Например, актёры всегда вкладывают в диалоги что-то, о чём ты никогда и не подумал бы, и за этим очень приятно наблюдать.

ПН: Как проходили съёмки? В каком настроении?

ТМ: Некоторые съёмочные дни были очень весёлыми, другие напряжёнными. Например, в сценах в тюрьме на лице Анны можно увидеть реальный ужас. То, что тюрьма была настоящей, очень нам помогало. Она не хотела там быть, ей было очень страшно. Например, в окне за кадром был мужик, который там стоял и орал. Однажды, в течение часа. И Анна была очень напугана. Это были точно не весёлые дни, но это помогло нашему фильму.

Многие, кто работал на площадке, остались близки до сих пор. Например, сцена на дороге была очень тяжёлой, и Анне было некомфортно, и совсем невесело, но, оглядываясь назад, у нас осталось очень много классных воспоминаний.

ПН: Кстати, где вы снимали кино?

ТМ: В городе Натчез в Миссисипи. В самом центре страны. Один из старейших городов и главных центров работорговли. Там очень жуткая тяжелая энергетика, несмотря на замечательных людей и красоту.

ПН: Вам приходилось там сталкиваться с проклятиями или чем-то таким, что частенько бывает на съёмках фильмов ужасов, тем более раз у вас было такое зловещее место?

ТМ: Вроде ничего конкретного не было, но я вспоминаю историю про последнюю тюрьму, где мы снимали. Это было очень зловещее место. Оно простояло пустым 40 лет. Мы снимали наверху, как вдруг прозвучал какой-то очень громкий металлический звук: «бэнг!». Нам пришлось остановить съёмки, и я связался с командой, которая была внизу, по рации. Я их попросил быть потише, а они сказали, что слышали звук, но ничего не делали. Это было очень страшно. Ничего плохого ни с кем не случилось, но это было по-настоящему жуткое здание, это точно.

ПН: Вы уже говорили про восьмидесятые, а что из современных хорроров вам нравится?

ТМ: Я люблю работы студии A24. Мне нравится «Ведьма», которую я считаю гениальной, «Реинкарнация». Ещё они выпускали фильм, который называется «Оно приходит ночью». У них получаются отличные рекламные компании. Они рекламируют эти фильмы как ужасы, а потом фанаты жанра приходят и такие: «это не совсем ужасы». Мне хотелось исправить это в своём фильме, сделать слоубёрн. Глубокий, умный, мрачный фильм, который превращается в ужас в третьем акте.

Из недавних фильмов мне очень нравится «Пустошь тьмы и зла». Люблю этот фильм. А не люблю я франшизы про Фредди или Джейсона или кого-то ещё. Такие хорроры никак на меня не работают. Это весело, но я не чувствую вызова в них, я совсем ничего не чувствую. Кстати, ещё я считаю, что «Дюна», пусть это и не совсем хоррор, великолепный фильм. Дэни Вильнёв — невероятный человек. Вспомнить хотя бы «Убийцу» (Sicario). Просто невероятный!

ПН: Вы уже намекнули на фильм в духе «Семи». А какие ещё у вас ближайшие планы?

ТМ: Несколько разных проектов. Но я думаю, что ближайший именно этот. Мы как раз пытаемся подобрать актёрский состав прямо сейчас, и у нас есть несколько замечательных актёров. Я взволнован, и просто хочу увидеть, куда это нас приведёт. Я писал текст в течение последних 10 лет. Это что-то вроде комментария к моей карьере: я брал то, что сводило меня с ума от этой работы, и вроде как выплёскивал на бумагу.

Сравнение с «Семь» здесь только по атмосфере. Сама история совсем другая, но мне кажется, что у меня получился очень сильный финальный твист, очень мощный, и я очень взволнован. Никто из тех, кто читал сценарий, не предвидел такой поворот сюжета. Не могу дождаться. Джон Алес, кстати, будет сниматься и в этом фильме. Он же будет одним из продюсеров. Правда, в Голливуде сейчас безумное время с этой забастовкой сценаристов. Сценарий, конечно, написан, никаких проблем с этим нет, но я пытаюсь собрать всё воедино, чтобы, когда всё вернётся на свои места, можно было просто снять этот фильм.

ПН: Спасибо за интервью! Было очень приятно и интересно с вами пообщаться!

«Астрал. Женщина в чёрном» ещё идёт в российских кинотеатрах.

---

Читать также:

«Астрал. Женщина в чёрном»: мы пришли по своей воле