«Кэндимен»: Враг в отражении

26 августа в прокат вышел «Кэндимен», к жизни вернулась еще одна культовая франшиза 90-х. О том, стоило ли оно того и получилось ли у дуэта Ниа ДаКосты и Джордана Пила вновь удивить зрителя, рассказывает Иван Афанасьев.

«Кэндимен» / Candyman (2021)
Режиссер: Ниа ДаКоста
Сценарий: Джордан Пил, Уин Розенфельд, Ниа ДаКоста, Бернард Роуз, Клайв Баркер
Оператор: Джон Галесериан
Продюсеры: Шона Брин, Джейсон Клот, Иэн Купер и др.

Энтони Маккой – молодой и все еще перспективный художник, хотя и пребывающий в кризисе самоповторов. Недавно он и его девушка Брианна, работающая кураторкой в арт-галерее, переехали в модную хипстерскую новостройку, на месте которой раньше стоял неблагополучный квартал-гетто Кабрини-Грин. Братец подружки рассказывает им историю Кэндимена – загадочного убийцы, некогда орудовавшего в здании. Энтони понимает, что эта городская легенда – золотая жила для будущих работ и начинает изучать феномен мистического убийцы, которого можно призвать, произнеся его имя пять раз. Позже он узнаёт, что Кэндименом мог быть и городской сумасшедший из Кабрини-Грин, которого в 1970-х забили насмерть копы. Или полюбивший белую девушку афроамериканец, которого жестоко убили её знакомые. Или… Это, впрочем, не так важно: кем бы он ни был, Леденец уже здесь, и интерес Энтони вынудил его пробудиться вновь.

Пересмотр оригинального фильма натолкнул на мысль, что он не просто не устарел, но стал ещё более актуальным. Почти 30 лет назад, когда не было никакого #BLM, «Кэндимен» уже был серьезным социальным высказыванием, завернутым в оболочку мистического слэшера. Человекоподобный темнокожий монстр с крюком вместо руки и роем пчёл за спиной, которым заинтересовалась Хелена Лайл, выступал своего рода апофеозом неприятия расовой нетерпимости, городской легендой о зле, порожденном ещё большим, нескончаемым и всеобъемлющим злом. Интерес к нему со стороны привилегированной белой девушки, как к забавной страшилке, заслуживающей разбора для пятёрки в зачётку, был навеян праздностью и желанием поиграться со смертью, соприкоснуться с неведомым и непознанным. В этом, пожалуй, вообще кроется наши интерес и любовь к хоррорам и всяким ужасам. Итог – тьма, ощутившая на себе чужой взгляд, обязательно ответит взаимностью любопытной Варваре, которой на базаре нос оторвали. Отрезали. Вспороли. Крюком.

Новый «Кэндимен», как бы ни пыталась пресса выставить его ремейком, выступает в роли логического продолжения, развития устойчивой легенды, сочиненной Клайвом Баркером и воплощенной на экране режиссером Бернардом Роузом. Интересны отношения фильма с зеркалами: как известно, увидеть Конфетного человека можно лишь в собственном отражении. Фильм открывается остроумно «отзеркаленными» заставкой Universal, логотипами студий и даже небоскребами, перевернутыми вверх тормашками. Начиная с первых же кадров, мотив двойничества задаёт тон повествования: в мире фильма полно доппельгангеров, искаженных смыслов и «сломанных телефонов». Потому что Кэндимен – это, в первую очередь, объект городской мифологии, не-человек, легенда, молва о котором передается из поколения в поколение. В конце концов, идеальный антигерой, который приходил, чтобы помочь тем, кто в нем нуждался – покарав тех, кто провинился. Зло на зло дает зло, все правильно. Фишка лишь в том, что злу плевать на цвет кожи – оно не щадит никого. Лучше его не беспокоить.

К новому «Кэндимену» приложил руку Джордан Пил, визионер хоррора, любитель пересобирать привычные жанровые схемы и вклинивать в них актуальные для него темы – гендерное неравенство, расизм, бешенство консервативного и радикально-либерального самосознания. В предыдущих работах («Прочь», «Мы») он это делал с фирменным, слегка циничным чувством юмора, но, отдавая на аутсорс другим авторам интересующие его сюжеты, нивелировал комедийную часть, превращая сюжеты в манифесты. Так было, например, со «Страной Лавкрафта», больше похожей на текст прокурора, выносящего обвинение всему белому населению (что, мягко говоря, весьма спорный с точки зрения дипломатии подход). Так было с «Антебеллумом», которым занимались его коллеги по «Чёрному клановцу»: фильм оказался декларацией прав темнокожего населения, среди которых было, например, метафорическое возвращение к идеологии немого кино: есть лишь чёрное и белое, а если кто-то против – молчать! Прелесть «Кэндимена» в том, что снявшая его Ниа ДаКоста отказывается от категоризации, оставаясь при этом в рамках довольно сурового социального хоррора, ищущего истины в «повесточных» вопросах.

Кэндимен является на зов пробужденной жестокости – он хочет серьезного отношения к своей персоне. Очарование справедливого зла, которым проникается Энтони, оказывается ошибочным: смерть хороша лишь с расстояния, равного длине руки художника. Декаданс, упоение упадничеством, сладки, но лишь до момента, пока от них не повеет ароматом свежей крови. Крюк Кэндимена – своего рода радикальная замена рукопожатию: с такой тварью дружбы не заведешь. Наш интерес к мраку, как к чему-то глубокому и неизведанному, основывается на отсутствии интереса к живому, теплому и реальному; иллюзии смертельны, если ими заменить материальный мир. Повелитель пчёл, амбивалентных существ, способных и даровать сладкий мёд, и убить одним укусом, плевал из окон заброшенных многоэтажек на идеалы привилегированной публики, неважно, какого она цвета кожи, вероисповедания, политических воззрений и сексуальной ориентации.

В погоне за справедливостью и любованием радикальными методами борьбы с духовными нечистотами, современный человек порой будто теряет чувство реальности. Кэндимен его возвращает – путем выдергивания из нее навсегда. Мертвые точно о живых не забудут – ведь у них нет памяти, лишь коллективное бессознательное, порождающее хаотичные кровожадные фантомы. Самое страшное чудовище – то, что бесконечно смотрится в отражение.