Монстры других миров: Хоррор-гид по кинофестивалю в Торонто
2387Три года назад Колин Геддеш, основатель одной из самых популярных программ кинофестиваля в Торонто (TIFF) — Midnight Madness, уступил пост куратора Питеру Капловски. Программа, конечно, не могла не измениться: ММ начала делать упор не столько на чистый хоррор, сколько на разнообразие подходов к жанру, эффектные дебюты, социальную подоплеку, широту географии, ну и на безумие, конечно. При этом привычные ужасы и триллеры все еще представлены на фестивале: в самых неожиданных программах 46-го TIFF можно было обнаружить кино про морских чудищ или убийственную черную жижу.
Социально-политические хорроры
Мidnight Madness – 2019 открылась социальным зомби-хоррором Blood Quantum. Вторая картина Джеффа Барнеби оказалась вещью классической (давно понятно, что нет более наглядного образа для осмысления социальной проблематики, чем зомби), но фильм предложил и несколько свежих идей. Единственными людьми, у которых посреди очередного зомби-апокалипсиса обнаружился иммунитет к вирусу, становятся коренные канадцы из небольшой индейской резервации на севере Квебека. Этническое меньшинство оказывается в позиции силы, но не все из героев способны нести ее бремя и вести себя ответственно. Та же проблема одолевает и авторов: кино изначально берет бодрый темп, но постепенно скисает. Тут достаточно кровавости, чтобы порадовать ценителей gore, но в резвости и зубастости работа Барнеби заметно уступает другому канадскому зомби-хоррору двухгодичной давности — фильму Робина Обера «Голодные Z».
Кадр из фильма Blood Quantum
Еще одна канадская работа в ММ — сюрреалистическая комедия специалиста по гонзо-байопикам Мэттью Рэнкина. «Двадцатый век» (The Twentieth Century) — это удивительное зрелище в духе другого канадского классика Гая Мэддина, но более дружелюбное к зрителю. По сюжету к власти приходит бывший премьер-министр Канады Уильям Лайон Макензи Кинг — его играет отличный Дэн Бирн, уже погружавшийся в сюрреалистические обстоятельства во втором сезоне «Фарго», но главную роль сыгравший впервые. Фильм требует хотя бы минимальных знаний специфики Канады (рефреном тут проходит шутка о национальном девизе державы — разочаровании). Но в то же время это смешное и приятно безумное кино — одним из центральных образов здесь выступает, например, эякуляция кактуса.
Кадр из фильма «Двадцатый век»
Главный социально-заряженный хит программы — антиутопия «Платформа» (The Platform) Гальдера Гастелу-Уррутии, выигравшая зрительское голосование. Действие происходит в тюрьме, организованной по принципу вертикального нагромождения камер. Каждый день заключенным спускают еду сверху: она достается лишь верхним этажам, а нижним приходят объедки — и это в лучшем случае. В отличие от большинства заключенных, главный герой добровольно сел сюда на пару месяцев, чтобы наконец-то дочитать «Дон Кихота». Его сосед по камере сидит за убийство мигранта, постоянно зол и сыплет недобрыми премудростями. Фильм Гастелу-Уррутии — мрачная антикапиталистическая сатира, главное оружие которой (доказательством этому служит приз зрительских симпатий) и главная же ее проблема — максимальная доступность посыла. «Платформа» — это идеальное кино для зрителей, предпочитающих, чтобы социальные метафоры подавались в прямом смысле на блюдечке, и немного разочаровывающее для тех, кто хотел бы еще чего-то на десерт.
Кадр из фильма «Платформа»
Читайте также:
Netflix покажет один из свежих фестивальных хоррор-хитов
В других программах TIFF-2019 также было необычно много для любителей жанра (включая «Маяк» и «Бакурау», про которые уже и так все всё поняли). Одна из таких работ — турецкая «Антенна» (The Antenna), досадным образом оказавшаяся не в Midnight Madness, а в программе Discovery. Зрители MM и зрители Discovery — это разная публика: последние в основном ходят за драмами из неблагополучных регионов, так что от хоррор-антиутопии про убийственную черную жижу они остались в лучшем случае в недоумении.
Фильм Орчана Бехрама — дебют, который он написал, поставил и спродюсировал. Эта работа надолго застревает в памяти, а в некоторые моменты по-настоящему пугает. Черная жижа символизирует государственную пропаганду, которая транслируется через антенну на крыше депрессивной панельной высотки. Бехрам демонстрирует калейдоскоп узнаваемых типажей, существующих в узнаваемой реальности. Это немного Кафка, немного Линч с Кроненбергом (второго скорее даже много). Как и многие амбициозные дебюты, кино в какой-то момент теряет нить повествования в пользу запоминающихся кошмарных образов, но ни на секунду не перестает быть дьявольски эффектным.
Кадр из фильма «Антенна»
Традиционные мистические хорроры
Полнометражный дебют Кита Томаса The Vigil представляет в ММ традиционные мистические хорроры. Яков (Дэйв Дэвис, для которого это тоже дебют в главной роли) ушел из ортодоксальных евреев из-за личной трагедии и посещает кружок по социальной адаптации. Однажды он соглашается подработать за четыреста баксов: Якову нужно несколько часов ритуально посидеть над телом умершего члена общины, пока за ним не приедут из похоронного бюро. Яков уже приготовился скучать, переписываться со знакомой и гуглить «как разговаривать с девушками», но тут со второго этажа раздаются неопределенные звуки, на телефон приходят странные послания, а тело под простыней, кажется, начинает двигаться.
Хоррор в The Vigil сделан отменно — в духе «Заклятия», хоть это и более компактная и скромная работа. Томас (он еще и автор сценария) любопытно подходит к теме восприятия паранормального современным человеком — еще и сознательно разорвавшим связь с религией. Столкнувшись с мистическим, Яков первым делом звонит своему психиатру и просит новые таблетки. Его эмоции в ситуации, к которой герой максимально не готов, выглядят даже интересней, чем поход на второй этаж.
Кадр из фильма The Vigil
Пару картине Томаса по теме кризиса веры составляет еще один дебютный фильм — «Святая Мод» (Saint Maud) британки Роуз Гласс. Титульная Мод (Морфидд Кларк, сестра главной героини из недавнего «Капкана», прекрасная совершенно) устраивается сиделкой к неизлечимо больной Аманде (Дженнифер Эль, известная по роли Элизабет в экранизации «Гордости и предубеждения», тоже роскошная). После таинственной трагедии на старой работе Мод обрела веру в Бога, поэтому теперь с пугающим рвением неофита бросается спасать душу Аманды — танцовщицы, бисексуалки, почти всегда пьяной матерщинницы (то есть хорошего человека). «Святая Мод» — это слоубёрнер, но организован фильм сложнее, чем иные картины этого формата. Нагнетаемый психологический ужас в какой-то момент перетекает в телесный, но при этом очевидно, что метафизика занимает постановщицу больше, чем физика. От дебюта Гласс трудно получить простую зрительскую радость, но при определенном усилии можно испытать большое эстетическое удовольствие. Мод бы одобрила.
Кадр из фильма «Святая Мод»
Еще одна работа, устроенная чуть сложнее, чем кажется на первый взгляд, — выписанный из «Слэмдэнса» хит Эндрю Пэттерсона The Vast of Night. С самого начала кино кажется серией «Сумеречной зоны»: все начинается с узнаваемого вступления — сегодня в нашей программе такая-то история. Школьница-телефонистка слышит странный сигнал и рекрутирует на помощь ведущего местной радиостанции, который легко ввязывается в авантюры, повторяя: That’s good radio. До этого перед зрителем разворачивается примерно часовая интерлюдия про двоих, гуляющих по пустому ночному городу (все ушли на баскетбольный матч). Двигатель фильма Пэттерсона — это, с одной стороны, общечеловеческая химия между двумя главными героями, а с другой — кинематографическая органика истории: камера кружит по ночному городу, все звуки сливаются в темноте. Симптоматично, что на «Слэмдэнсе» фильм выиграл приз зрительских симпатий, в Торонто — почти выиграл, уступив первое место «Платформе».
Кадр из фильма The Vast of Night
По традиции достойно в жанровом смысле выступили кинематографисты из Азии. Особенно запоминаются две работы. Первая — приехавшая из Лаоса история с привидениями под названием «Долгая прогулка» (The Long Walk, режиссер Мэтти До). Фильм рассказывает про мужчину, умеющего общаться с мертвыми и использующего свой дар для того, чтобы исправить собственное прошлое.
Читайте также:
Мини-рецензия на предыдущий фильм Мэтти До «Дорогая сестра»
Другой сильный азиатский фильм — корейский драматический триллер Bring Me Home (режиссер Ким Сон-ву, работавший на съемках «Тайного сияния», 2007). Это кино о женщине, которая ищет пропавшего шесть лет назад сына. Приезжая в рыболовецкую деревушку, она обнаруживает, что люди отвратительны. Причем не только в этой деревне, а вообще.
Африка и Азия: Хорроры на грани фола
За расширение географии и культурных границ в Midnight Madness отвечают комедийный экшн «Безумный мир» (Crazy World) Айзека Набваны из Уганды и супергеройский фильм «Гундала» (Gundala) Джоко Анвара из Индонезии. Оба оправдывают примерно все связанные с ними ожидания.
Кадр из фильма «Безумный мир»
Закрывавший программу «Безумный мир» длится шестьдесят минут — и это час большой зрительской радости. К свежему выпускнику Вакаливуда с фильмом про маленьких кунгфуистов, которые спасаются от самых неудачливых похитителей в истории, абсолютно бесполезно пытаться отнестись критически. Это громкий, глупый и веселый фильм, не столько самостоятельное кино, сколько оммаж всему, что нравится его авторам.
Читайте также:
Мини-рецензия на предыдущий фильм Айзека Набваны «Плохой черный»
Примерно в эту же категорию попадает и работа «Гундала», входящая в BumiLangit Cinematic Universe, тягающуюся с Marvel за сердца и кошельки индонезийских посетителей кинотеатров (по словам режиссера — не то чтобы безуспешно). «Гундала» — это история от момента, когда в маленького героя ударила молния, до его первого настоящего триумфа над злом. Здесь тоже много веселья и глупостей: в какой-то момент сюжет начинает крутиться вокруг того, что супостаты отравили рис и теперь у всех беременных женщин могут родиться аморальные дети. В душе же кино Анвара остается фильмом про единоборства, и эта составляющая отрабатывается на полную — драки отличные, кости хрустят. Анвар — довольно знатный хоррормейкер, поэтому как бы далек ни был его новый фильм от ужасов, здесь все же есть одна из самых эффектных и пугающих сцен детского бунта со времен «Хребта дьявола» дель Торо.
Кадр из фильма «Гундала»
Преемственность и традиции в Midnight Madness в этом году представили два режиссера, для которых эпитет «традиционный» — не самый привычный. Такаси Миике, впрочем, сам виноват — он привез на фестиваль свой 103-й по счету в фильм, поэтому немудрено, что его давний фанат Капловски представляет японца как классика. «Первая любовь» (First Love), премьера которой состоялась в Каннах, просто создана для Midnight Madness — это кино воплощает все идеалы и ценности программы. Это история боксера, впрягающегося за незнакомую эскортницу, которую преследует галлюцинация отца в трусах, половина якудза, китайская гангстерская группировка и полиция. Сделано все по меркам экстремальщика Миике довольно нежно, но с драками, отрубанием голов, втиранием в раны героина, танцующими видениями, эпической разборкой в супермаркете и фразой на века: «Просто верь в силу японского автопрома».
Кадр из фильма «Первая любовь»
Приветы из девяностых
Ричард Стэнли — еще один классик, который, правда, не снимал игровых фильмов 27 лет. Он ушел из большого кино после одиозного увольнения с экранизации «Острова доктора Моро» и вот теперь вернулся с адаптацией прозы еще одного своего любимца — Говарда Филлипса Лавкрафта. «Цвет из иных миров» (Color Out of Space) получился неоднозначным. С одной стороны, это авторский фильм, очень в духе Стэнли. В лучшие моменты режиссер если и не нагоняет жути, то ухитряется создать дискомфортную атмосферу, не вынуждающую зрителя отводить взгляд от отдельных сцен. С другой стороны, сильно заметно, что на бумаге история выглядит эффектнее и что, помимо Стэнли, «Цвет из иных миров» — это еще и фильм Николаса Кейджа. Режиссер использует его не столько как артиста, сколько как ходячий аттракцион (актер это, кажется, понимает и на Q&A после премьеры решил, например, спеть). Николас Кейдж готовит обед. Николас Кейдж пытается заняться сексом с женой. Николас Кейдж дает интервью. Николас Кейдж кричит fuck. Также у Николаса Кейджа есть альпаки, и это довольно важный момент, поскольку раз в десять-пятнадцать минут Николас Кейдж обязательно употребляет слово «альпака», и всем очень смешно. По-настоящему испугаться тут, наверное, все-таки мешает старомодный стиль Стэнли: режиссер снимает так, будто с 1992 года в жанре ничего не произошло. Но придираться, учитывая сложную биографию постановщика, не хочется. Альпака, альпака, альпака.
Кадр из фильма «Цвет из иных миров»
Еще одна работа, серьезно заигрывающая с жанром ужасов, — ирландская «Морская лихорадка» (Sea Fever) Нисы Хардиман (ранее постановщица работала в основном на телевидении). Фильм идет компактные 89 минут и впечатляет своей старомодностью — ничего такого не снимали с девяностых. Впрочем, есть нюансы.
Шиван (Гермиона Корфилд из «Ржавого ручья», 2018), изучающий поведенческие паттерны биолог, отправляется с научной миссией в рейс рыболовецкого судна. Капитаном там работает Дагрей Скотт, а его жена и истинный лидер — Конни Нильсен. Судно заплывает не туда, и его атакует неизвестное морское существо. Все обходится без серьезных последствий, но рядом обнаруживается другое дрейфующее судно с мертвецами, у некоторых из которых нет глаз. Дальше кино начинает напоминать «Левиафана» (который Джорджа Косматоса, а не Андрея Звягинцева), но в более меланхоличном варианте, если не считать первой вспышки насилия. К известной реальной истории здесь приставлен очевидный подтекст: человечеству было бы неплохо оставить природу в покое. Этот месседж подчеркнут тем, что фарфорово-трогательная героиня-биолог выступает в амплуа андроида Эша из «Чужих» — то есть сочувствует некстати потревоженному морскому чудищу.
Кадр из фильма «Морская лихорадка»
Фильмы-разочарования
Самое сильное разочарование фестиваля — «Смола» (Resin) датчанина Дэниела Боргмана (по сценарию автора нуара «Мистериум. Журнал 64», 2018). История многообещающе выглядела не бумаге и в трейлере, но на деле оказалась фильмом, с которого прозорливые киножурналисты начинают выходить на пятнадцатой минуте, не сомневаясь, чем все закончится.
В «Смоле» все понятно с самого начала: родители девочки, давно живущие отшельниками на природе, очевидно нездоровы, но никаких объяснений дальше нет. Радостей в фильме мало: девочку играет перспективная дебютантка Вивелилл Сёгард Хольм, также появляется Софи Гробёль в 100-килограммовом гриме — на этом всё. Отборщики программы Contemporary World Cinema зачем-то пытаются выдать картину за параноидальный триллер и даже хоррор, но элементов жанра здесь нет и в помине. На деле «Смола» — это медитативное кино, в котором раздражающе много закадрового бубнежа про природу, периодически показывают разделанную тушку зайца и червей, а триллер сводится к тому, что владелица бара, к которой повадилась пробираться по ночам девочка, задумчиво качает головой, обнаружив пропажу очередной буханки хлеба. Боргман, судя по новостям, собирается дальше снимать триллеры. Ему явно есть куда расти.
Кадр из фильма «Смола»
«Гигант» (The Giant) Дэвида Рабоя — еще одна ожидаемая работа, оказавшаяся невыносимой. В отличие от «Смолы», это кино, которое большинство даже раздраженных зрителей досматривают до конца в надежде, что происходящее обретет внятную внутреннюю логику. Но Рабой явно не заинтересован в том, чтобы быть логичным и понятным. Режиссер превратил свою короткометражку 2012 года в полный метр, выступив одновременно постановщиком, монтажером и сценаристом — и обязанности последнего очевидно занимали его меньше всего. Формально сюжет вращается вокруг старшеклассницы (Одесса Янг) из провинциального южного городка, которая сходит с ума на фоне убийств юных блондинок и возвращения таинственного бывшего, совпавшего с началом этих убийств. Снят «Гигант» очень красиво на пленку 35 мм: оператор Эрик Юэ выдает блистательные виражи с выразительными крупными планами и следящей камерой. Темнота и всполохи света, эффектная атмосфера удушливого Юга и наэлектризованное напряжение в воздухе, которое неминуемо разрядится грозой. К сожалению, все это не работает в отсутствие хоть сколько-нибудь внятной драматургии. В «Гиганте» намешано с десяток разных тем, включая тяготы взросления и непроработанные травмы, но ни одна не отыграна полностью. Более того, Рабой, кажется, убежден, что если все время что-то недоговаривать и нагонять темноты (в операторском смысле — довольно буквально), то это сюрреализм, визионерство и Дэвид Линч. Но нет — это необходимость найти профессионального сценариста.
Кадр из фильма «Гигант»
Неожиданные удачи
Сильно разнится с фильмом Рабоя, например, картина двух других американских дебютанток Бриджит Сэвэдж Коул и Даниэль Круди — Blow the Man Down. Действие здесь тоже происходит в американской провинции — рыболовецкой деревушке в штате Мэн, где все друг друга знают и все друг за другом следят, поэтому попытки главных героинь-сестер скрыть следы совершенного поневоле убийства сильно осложняются. Фильм Коул и Круди изящно балансирует на грани триллера и черной комедии («Как эффективно засунуть труп в сундук? Неужели придется отрубать ему руки?») В сюжете фигурирует трио женсовета, все время пытающееся накормить кого-нибудь пирогом и напоить чаем, но на самом деле управляющее порядком в деревне. Также появляется грандиозная Марго Мартиндейл в роли хозяйки борделя — королева ролей второго плана здесь ухитряется воплощать угрозу, совершая минимум телодвижений: в одной особенно запоминающейся сцене она просто лежит на кровати.
Кадр из фильма Blow the Man Down
Еще одна неожиданная удача программы Contemporary World Cinema — гватемальский триллер La Llorona. Фильм предлагает нетрадиционный взгляд на известную латиноамериканскую легенду о Плачущей — беспокойном духе женщины, убившей своих детей. Режиссер Хайро Бустаманте уже обращался к теме угнетения индийского народа какчикель (его фильм «Вулкан Ишканул» получил в 2015 году премию Альфреда Бауэра на Берлинском кинофестивале), и его новый фильм говорит о том же. В центре сюжета — отставной генерал Монтеверде, которого судят за геноцид во времена гражданской войны в Гватемале. Сначала его осуждают, но вскоре оправдывают и отправляют домой. За стенами виллы генерала беснуются протестующие, слуги разбегаются (кроме верной домоправительницы), а страдающий старческим слабоумием Монтеверде начинает слышать по ночам женский плач и бегать по дому в пижаме и с пистолетом в руках. Жанровая составляющая, для которой тут, понятное дело, большой потенциал, раскрывается не полностью, но этого и не нужно. В La Llorona хватает запоминающихся образов, и то, что большая часть действия происходит под постоянный и обладающий почти гипнотическим воздействием речитатив демонстрантов, придает фильму эффектности. Кроме того, в картине любопытно отыгрывается актуальная тема — реакция близких генералу женщин на обвинения в его адрес. Монтеверде окружают практически одни женщины, поначалу озвучивающие привычную риторику «да он ни за что и никогда, какие изнасилования, да они же проститутки, они всё сами». Постепенно позиции героинь — а фильм сосредоточен как раз на женщинах — трансформируются: героини замечают, как преступления их мужа и отца, словно заразная болезнь, разъедают их тела, души и жизни.
Кадр из фильма La Llorona
Тема прошлого, которое отказывается отпускать, — одна из магистральных на нынешнем фестивале. Она затронута в еще одной латиноамериканской работе — несколько неуклюжем чилийском триллере «Паук» (Spider, режиссер Андрес Вуд). По сюжету внезапное «воскрешение» старого компадре по радикальному движению 1970-х, которое привело к свержению президента-демократа Альенде, грозит разрушить налаженную жизнь героини и ее мужа. Но настоящий маленький шедевр на тему тайн прошлого — канадский неонуар «Клифтон Хилл» (Clifton Hill) Альберта Шина (программа Special Presentations).
Кадр из фильма «Клифтон Хилл»
После смерти матери Эбби (чудесная Таппенс Мидлтон из «Восьмого чувства») возвращается в родной город на Ниагаре. Она уверена, что на семейной рыбалке много лет назад стала свидетельницей похищения. Эбби не верит никто — и ввиду некоторых особенностей девушки, кажется, не без причины. Поддержку она неожиданно находит в лице Дэвида Кроненберга, играющего местного конспиролога и ведущего подкаста, который тоже уверен, что преступление было. У него даже есть подозреваемый, и иную версию правды конспиролог принять не готов. За кадром звучит джаз, неоновые огни провинциальной ярмарки прорезают тьму, и странный крестовый поход Эбби за правдой, которая, кажется, никому не нужна, превращается в поиск какой-то личной опоры, практически в поиск смысла жизни.
Долгожданные хэдлайнеры
Одна из самых ожидаемых жанровых премьер на фестивале — новая работа независимых самородков Джастина Бенсона и Аарона Мурхеда, авторов «Ломки», «Весны» и «Паранормального». Фильм Synchronic (так тут называется новый синтетический наркотик) получил в основном положительные отзывы, но есть ощущение, что лишь за былые заслуги режиссеров или авансом. В фильме заняты звезды Энтони Маки и Джейми Дорнан, которые играют друзей-парамедиков, сталкивающихся с серией вроде бы друг с другом не связанных, но одинаково странных смертей. Когда становится понятно, что объединяет все эти случаи титульный наркотик, один из героев сам начинает от него страдать. Совмещая элементы драмы, триллера и фантастики, фильм базируется на хай-концепте, но развивает и побочные сюжеты: у героя Дорнана проблемы в семье, у Маки — со здоровьем; они часто обсуждают экзистенциальные темы, а также расизм. Полтора часа хронометража трещат под тяжестью идей, которыми разбрасывается талантливый дуэт. Местами фильм увлекает, но при этом ему не хватает ни дыхания, ни разгона, чтобы по-настоящему заставить зрителя переживать, как это было в финале «Паранормального». По-хорошему, Synchronic лучше бы смотрелся в формате мини-сериала.
Кадр из фильма Synchronic
Читайте также:
Новый триллер режиссеров «Весны» и «Паранормального» выйдет в российский прокат
«Пушки Акимбо» (Guns Akimbo) с Дэниелом Рэдклиффом от Джейсона Ли Хаудена (известного по фильму «Смертельный оргазм», 2015) оказался не триллером, а симпатичным комедийным экшном. Симпатию, впрочем, фильм зарабатывает не сразу — поначалу это кино, которое делает все, чтобы быть невыносимым. Оно открывается издевательским моралите про культуру лайков и твиттер: Рэдклифф закадровым голосом много и несмешно шутит про то, какой он, дитя этой культуры, страшный неудачник. Затем все самые ужасные «пост-» и «мета-» сыплются с экрана так, что начинает казаться, что «Пушки Акимбо» — это буквальная иллюстрация понятия «троллинг». Но вскоре приходит человек с эффектными татуировками на лице и запихивает персонажа Рэдклиффа в вариацию Mortal Kombat. Далее следует вдохновенный трип c кровью, взрывами, перестрелками, оторванными пальцами и Самарой Уивинг в роли чемпионки игры, непобедимой и абсолютно безумной девушки с автоматом.
Кадр из фильма «Пушки Акимбо»
Как и британская «Святая Мод» и ряд других работ на TIFF, фильм Джейсона Ли Хаудена затрагивает тему социального неприятия аутсайдеров и его последствий. Но апофеоз этой темы явил «Джокер» Тодда Филлипса. Свежий обладатель главного приза Венецианского фестиваля, о котором будут еще долго говорить и за который Хоакину Фениксу с большой долей вероятности дадут «Оскар».
Уже понятно, что «Джокер» — кино спорное. Половина зрителей будет в восторге от Феникса, техничности зрелища и животрепещущей темы. Другая половина — едва ли. При всех достоинствах картины у Филлипса нет ни одной оригинальной мысли или свежего решения. Очень много цитат из Нового Голливуда и особенно Скорсезе, а чтобы подчеркнуть, что это «высокий» кинематограф, а не плагиат, на роль кумира Феникса выписан Роберт де Ниро. Но главная проблема здесь в том, что форма «Джокера» абсолютно не сочетается с его содержанием. Формально картина Филлипса выступает на стороне угнетенных, но, приглашая сочувствовать перманентно унижаемому герою, режиссер неприкрыто им восторгается. Финальная трансформация неудачливого и нездорового стендап-комика в будущую немезиду Бэтмена просматривается с самого начала. Филлипс любуется Фениксом в этой роли, но, учитывая посыл, еще более неприятно, что он любуется собой. В каждой сцене режиссер как будто вписывает себя в вечность и, кажется, не столько отдает дань уважения Скорсезе, сколько панибратски хлопает по плечу. При этом сложно отделаться от ощущения, что, хоть формально тут все пропитано семидесятыми, этот Джокер — максимально характерный продукт современности. И если бы сюда каким-то образом заглянул Трэвис Бикл, этим двоим персонажам не о чем было бы говорить.
Кадр из фильма «Джокер»
Читайте также:
Google Maps вас не спасет: Хорроры кинофестиваля в Торонто (2017)
