«Мир полон тайн»: Авангард для рассказов в темноте

Рассказываем о фильме «Мир полон тайн» от независимого американского продюсера и режиссера Грэма Свона. Проходим по узкой тропе между хоррором, антихоррором и фестивальным арт-кино.

«Мир полон тайн» / The World is Full of Secrets (2018)

Режиссер: Грэм Свон
Сценарист: Грэм Свон
Оператор: Барт Кортрайт
Продюсеры: Грэм Свон, Барт Кортрайт и Лио Сиджерсон

Было бы опрометчиво ожидать от Грэма Свона, серого кардинала американского андеграунда, канонический хоррор с маньяками и литрами крови. Прежде известный как независимый дистрибьютор и продюсер фильмов Тода Фендта и Рики Д’Амброуза, в прошлом году он представил свой полнометражный дебют «Мир полон тайн». В интервью Свон с некоторой гордостью называет свое детище антихоррором, не скрывая при этом одинаково пренебрежительного отношения как к современным мейнстримным ужасам, так и к их санденсовским альтернативам. В «Мире полном тайн» режиссер действительно переворачивает все с ног на голову, старательно разрушая один из главных кинодогматов «не рассказывай, а показывай». Свон практически не оставляет места действию в буквальном смысле, и все самое пугающее происходит в полуночных беседах главных героинь, а вернее — в их некинематографично долгих монологах.

Завязка, впрочем, классическая для фильма ужасов: пять девочек-подростков собираются на вечеринку в пустом доме. Вся атрибутика тинейджерских посиделок на месте: одолженный у родителей алкоголь, пирсинг швейной иголкой, пицца и, конечно, марафон невыдуманных жутких историй, от которых замирает кровь. С приходом ночи что-то обязательно произойдет. Об этом зрителя еще на титрах предупреждает потусторонний голос пожилой рассказчицы — на самом деле одной из девочек, которая спустя много лет вспоминает о страшном событии, случившемся в ту самую ночь. По сути, это рассказ в рассказе: к закадровому тексту, историям, которыми обмениваются подруги, Свон добавляет еще и чтения барочного поэта Джона Донна и полностью цитируемую вслух газетную статью — конечно же, об убийстве. До конца фильма режиссер верен штраубовскому стилю: каждая героиня, пересказывающая свою историю, снята строго анфас одним крупным планом без склеек. Самый длинный монолог длится тридцать четыре минуты. Разбавлены они мрачными девичьими шалостями, невинными заигрываниями со смертью, гаданиями на суженого и шутливыми ритуалами на крови. Эти эпизоды задумывались как своеобразные передышки, хоть и сохраняющие атмосферу опасности и мистики, но не несущие в себе никакого напряжения. Должно быть, перемещая сцены насилия и убийств (со всеми дикими подробностями) в прямую речь, Свон попытался изобрести свой собственный «устный» саспенс. Насколько это удалось, вопрос, конечно, спорный: хотя в пересказах действительно много изощренной жестокости, в какой-то момент они начинают производить не пугающий, а медитативный эффект.

Но бездонные реки крови, переливающиеся из истории в историю, разумеется, аллегоричны. Самый неистовый ужас любого virgin horror (хоррора о девственности) — это предстоящее взросление, и в случае девушки каждый новый этап неминуемо связан с потерей крови (менструация, дефлорация). И если Брайан Де Пальма в культовой «Кэрри» (1976) в качестве эвфемизма опрокидывает на голову главной героини огромный чан с красной жижей, то Свон делает то же самое, но через слово — в скрупулезных описаниях мучений и убийств. Кроме того, в процессе превращения в женщину у Кэрри появлялись сверхспособности (телекинез), а у девушек из «Мира полного тайн» — неукротимый интерес к мистике, призракам и ритуалам. Этот переход женского тела из одного состояния в другое сакрализировался во все времена. Об этом точно упоминает исследовательница Шелли Штамп Линдси: «Запреты, связанные с первой менструацией и менструирующей женщиной, существуют во многих культурах и основаны они прежде всего на страхах, что во время месячных женщина загрязнена или одержима опасными духами». Обрадовался бы Свон такому сравнению или нет, но эти хорроры роднит идея, что девушка в преддверии встречи с новым миром, который безусловно окажется прекрасным и жестоким одновременно, находится в переходном состоянии. Последняя летняя ночь перед взрослой жизнью — это опасно, это притягательно, а внутреннее хищное зрение и способность верить в мистическое (или волшебное) обострены как никогда. Или как в последний раз.

«Это важный момент. Ведь они, по сути, собираются на этот вечер страшилок не для праздного веселья, а чтобы готовить себя к миру, который хочет их убить. Они взрослеют и впервые поворачиваются лицом к факту: с женщинами веками творят страшные вещи. И они пытаются понять, кем им быть в этой ситуации торжества насилия», — так режиссер сам говорит о фильме.

Стоит признать, что «Мир полон тайн» — до мелочей продуманное кино. Однако скрупулезно развивая свою идею, Свон, похоже, забывает, что снимает фильм прежде всего о юности, и лишает своих героинь легкости, присущей их возрасту. В какой-то момент в их нежных ликах даже начинают узнаваться снобы-интеллектуалы из фендтовского «Классического периода» (2018), монотонно перебирающие косточки Данте в душной библиотеке. С одной стороны, это действительно разламывает установленные традиции жанра, которые многими режиссерами используются в качестве лекал, с другой же — разрушить рамки мейнстрима не так уж и сложно (они очевидны), а вот выйти при этом за границы среднестатистического арт-фильма фестиваля фестивалей или закрытого синефильского киноклуба для избранных — задача труднее. И Свон ее не решает. Поэтому чувства после просмотра весьма неоднозначны, и улещает их только одно — изысканный стиль. «Мир полон тайн» — невероятно красивый фильм, выдержанный в формате ломографических пленочных снимков, с частым использованием двойной экспозиции. Это делает героинь действительно потусторонними и даже похожими на призраков — призраков собственного детства.

Смотрите также:

Молодежь на ночном пустынном побережье в трейлере синефильского хоррора The Yellow Night