«Не говори никому»: сказка, в которую не хочется верить

В прокат вышла пугающая драма «Не говори никому» от датского режиссера Кристиана Тафдрупа («Родители», «Ужасная женщина») и его брата со-сценариста Мадса. Мировая премьера картины состоялась на фестивале независимого кино Sundance, после чего даже такие профессионалы жанра как Михаэль Ханеке и Ларс фон Триер признались, что посмотрели поистине впечатляющий фильм. Почему новый датский хоррор нельзя пропускать и каким образом он проникает под кожу зрителя — в рецензии Яны Теловой.

Не говори никому / Gæsterne (2022)

Режиссёр: Кристиан Тафдруп
Сценарий: Кристиан Тафдруп, Мадс Тафдруп
Оператор: Эрик Мольберг Хансен
Продюсер: Джейкоб Ярек

Ночь, лесная дорога, освещенная слабым светом фар, и необъятная пустота вокруг. Начало страшной датско-голландской драмы «Не говори никому» (в оригинале Gæsterne — «Гости») напоминает первые кадры хоррора Йоханнеса Нюхольма («Коко-ди Коко-да», 2019), и сразу становится ясно — у этой дороги вряд ли будет счастливый конец.

Бьорн, Луиза и их дочь Агнес приезжают из небольшого датского городка в Тоскану, чтобы вкусить итальянской еды и вдоволь надышаться теплым летним воздухом. Во время отдыха они знакомятся с веселой голландской семьей — Патриком, Карен и их немым сыном Абелем — которые помогают главным героям снять напряжение и отдаться отпуску. Вскоре после расставания и отъезда из Италии Бьорн и Луиза получают неожиданное приглашение от новых знакомых — Патрик и Карен настойчиво зовут семью посетить их голландский домик в лесу и вновь приятно провести время вместе. «Что может пойти не так?», — слышим мы, и убеждаемся, что поездка вряд ли закончится хорошо, но продолжаем просмотр.

Оказавшись в чужестранной глуши, где практически нет связи с внешним миром и даже GPS не способен определить дорогу, Бьорн и Луиза сталкиваются с абсолютно разными эмоциональными состояниями. Первый без ума от нового друга — Патрика — и жаждет быть во всем на него похожим. Во время одной из бесед Бьорн даже признается, что до той знаменательной встречи в Тоскане он чувствовал, будто сам себя заковал в цепи и оказался заперт в комнате с кучей правил, одно из которых — улыбаться несмотря ни на что. С Патриком Бьорн чувствует себя свободным — вместе они едут к обрыву, где можно вдоволь покричать, освободиться от цепей, перестать улыбаться.

Тем временем Луиза испытывает очевидный дискомфорт в новой среде: Карен совершенно иначе воспитывает сына, на обед подает исключительно мясо, не взирая на то, что Луиза вегетарианка, а по вечерам так откровенно демонстрирует свою любовь к мужу, что хочется сбежать. Любая попытка объясниться с хозяевами дома приводит к газлайтингу — «Вы обвиняете нас в том, что мы не такие, как вы?». Привыкшие оставаться понимающими и принимающими, Луиза и Бьорн приносят свои извинения и находят для всего оправдания. Снова. И снова. И снова.

Где проходит граница между приемлемым и противоестественным? Уместно ли доводить фанатизм до введения себе смертельного вируса любимого артиста («Антивирус», 2012)? Или рассуждать о каннибализме как о милом хобби («Каниба», 2017)? А может добровольный уход из жизни после достижения определенного возраста — это приятная и логичная традиция («Солнцестояние», 2019)?

Несмотря на внешнюю реалистичность каждого из этих примеров, ни один из них не вызывает того леденящего душу ужаса, который остается после финальных кадров фильма братьев Тафдрупов. И дело вовсе не в том, что датские кинематографисты используют некие новые приемы или обращаются к теме, которая еще не была бы изучена (здесь как минимум можно отыскать влияние Рубена Эстлунда и Михаэля Ханеке). Кошмар кроется в тревожном саундтреке Суне Кёльстера и чудовищной простоте трагедии — финал предсказуем и жесток, но поверить в него, значит признаться себе, что доброта и толерантность давно проиграли. И это по-настоящему страшно.