Интервью с создателем фильма «Земун» – мистика, музыка и человеческое чудо

Вестернов, тем более мистических, в нашей стране, как и в мире, давно никто не снимал, поэтому полнометражный дебют Эдуарда Жолнина мы пропустить не могли. Дмитрий Бортников пообщался с режиссёром и сценаристом про вдохновившие его истории, кастинг и следующий проект.

Дмитрий Бортников: Расскажите, как родилось название фильма, и что оно значит?

Эдуард Жолнин: Первый короткометражный фильм «Труша» мы снимали совместно с киностудией «Лендок». После него я задумал полнометражный фильм, и пока формировалась идея, сменилось множество названий. Где-то летом 2015 года я это название нашел. В славянских ведах есть такое божество – небесная корова Земун. Мне понравилось само слово – в нём есть и земля с одной стороны и луна с другой: вкусное созвучие, в котором есть тайна неизвестная зрителю. Вокруг слова «земун» и вырос сюжет: проект прошел очень много драфтов и где-то к 2019 году возникла финальная версия сценария. Он попал в руки Алексея Учителя, история ему понравилась, и я смог снять свой дебютный полнометражный фильм.

ДБ: Как бы вы назвали жанр, в котором «Земун» выходит в прокат?

ЭЖ: Я назвал бы его притчей, имеющей внутри себя первоосновный жанр – драму, в которой есть элементы мистики и вестерна.

ДБ: Почему вы так долго писали эту историю?

ЭЖ: Если бы это был просто загадочный артхаус… Мне не интересно таким заниматься, я хотел написать историю с определённой мифологией. Я тогда, как раз увлёкся творчеством американского писателя Джозефа Кэмпбелла. Его знаменитая книга «Тысячелетний герой» заряжает читателя на поиск истории. Именно этот писатель повлиял на поиск слова земун.

Я очень люблю слушать саундтреки. Помню, когда был в поиске этой истории много слушал голливудского композитора Джеймса Хорнера, автора музыки к «Страстям христовым» и «Апокалипсис» Мэла Гибсона – они дали первоначальные наброски. Была музыка из «12 лет рабства» Ханса Циммера, там мотив дудочки – такой объемный, широчайший простор, приближенный к российской эстетике. На самом деле сложность поиска сюжета внутри «Земуна» была в том, чтобы не рассказать, как это делают в Голливуде, а рассказать, как это можем сделать мы. Что-то дополнялось, убиралось и за четыре года с 2015 и 2019 нам удалось создать полноценный, самодостаточный мир.

ДБ: Расскажите про музыку «Земуна»

ЭЖ: Это очень хороший вопрос. Его почему-то никто не задает, не обращает внимание. При просмотре фильма её как будто и не слышно, и это самая идеальная похвала для композитора. С Анатолием Гонье я работал и над своим короткометражным фильмом «Труша». Мы нашли общий язык и когда в 2019 году нашли деньги, я решил продолжить наше сотрудничество. Сегодня работа над саундтреком делится на две фазы – живая музыка и саунддизайн. У нас был небольшой бюджет и поэтому мы исключили запись оркестра и более глобальных идей, поэтому Анатолий воспользовался саунддизайном. С 2019 по 2020 год я много раз отказывался от его наработок, которые он мне присылал. Направлял, комментировал, давал слушать референсы. Практически в августе перед стартом съемок он мне выслал музыку, которая мне очень понравилась. Вот с этого и начался саундтрек «Земуна». А эта композиция сейчас звучит в финальной сцене фильма, где главный герой прощается с отцом. И благодаря музыке этот эпизод бьёт и давит на эмоциональную природу зрителя.

Конечно, на всё это сильно влияет правильный выбор референсов. Например, для темы погони я ему давал референс из фильма «Джобс» Дэнни Бойла. А после Анатолий выхватил нужную гармонию и через саунддизайн, создал самодостаточное, собственное произведение.

ДБ: Как долго шел кастинг фильма?

ЭЖ: Когда я пишу свои истории, то я не вижу конкретных артистов. Я работаю больше в классических архетипах, сочиняю истории и уже в период кастинга разговариваю с кастинг-директором и рассказываю ей свои пожелания по актёрам. Наш главный герой, которого сыграл Евгений Ткачук, изначально я его видел в роли Власа. Понимая, что актер он дорогой, хотел, чтобы он снялся, хотя бы в эпизоде, но Евгений прочел сценарий, который ему понравился, и он захотел сыграть главную роль. Хотя её должен был сыграть мой большой друг, с которым мы дневали-ночевали, сочиняя эту историю. С ним мы вместе проехали по Воронежской области в поисках того, где будем снимать. И после этого моей обязанностью было отдать ему заслуженную роль. Но тут я столкнулся со студийным производством, с чужими деньгами. Дальнейшая сложность была в том, чтобы переключить друга на другую роль, но всё-таки мы работаем на одну вещь, чтобы фильм получился. Мы все работаем для того, чтобы мир фильма ожил, как и наши фантазии. У вымысла есть право на зрительскую благодарность.

Дальше я очень многих актёров набирал в Воронежской области. Выбирал так: архетип попадает, график подходит, берем. Олег Ягодин стал последним утвержденным актером. Очень многие не соглашались играть Глеба, антагониста всей истории. Уже в апреле я предложил ещё раз попробовать Олега. Встретились в Питере и все получилось. Я очень благодарен таким большим артистам, потому что в дебютной картине ты какие-то вещи можешь попросту не удержать. Особенно если снимается все на натуре, где очень много стрессового компонента. Олег даже подсказал доснять один момент. На его последней смене он мне говорит: «мы до этого не сняли крупный план, пожалуйста, давай доснимем сцену». Хотя мы снимали в другом месте и уже стемнело, группа поднялась на курган и нам удалось поймать закат, чтобы получилось так, как мы снимали до этого, и сделали три замечательных дубля.

ДБ: Есть ли фильмы, ставшие вдохновением для «Земуна»?

ЭЖ: Я очень насмотрен, и когда в осознанном возрасте появился хороший Голливуд, я многому у них научился. У «Земуна» совершенно разные референсы. Например «Любой ценой» Дэвида Маккензи, очень повлиял «Выживший» Алехандро Гонсалеса Иньярриту, «Дом» Олега Погодина. Есть в фильме элементы шукшинской «Калины красной», а благодаря множеству самособирающихся эпизодов в начале были даже переклички с шазелловским «Человеком на Луне». Я понимал, что нам нельзя копировать, плагиатить, зато мы чувствовали верные интонации и с помощью них доводили до оригинальности свои идеи.

ДБ: Расскажите происходило ли что-то мистическое на площадке?

ЭЖ: Очень важно в мистике не перефантазировать, чтобы она была естественной и правдоподобной. И вот это ощущение естества, само ощущение, что есть река, вечер и за туманом, на другом берегу, стоит белая корова. Я в этой сцене почувствовал мистическую откровенность. Мистика для меня, например, есть в сцене Власа: его коровник и стадо, которое забили. Зрители видят человека, жизнь которого сломана. И вот это ощущение постапокалиптической болезненности этого персонажа и темы сразу же возникло на площадке. Снимать это было сложно, потому что для съёмок этой сцены нам привезли почти свежие кости. И днем температура поднималась до + 35, что способствовало запахам и постоянно прибавляющимся вокруг мухам. Я был очень благодарен актерам, потому что сам аккуратничал, советовал не спускаться к костям, но они поступили иначе, аргументируя это тем, что спустятся со мной в самую гущу нашего киношного ада.

И мистика, как раз в этом во всём и образовывалась, актеры работали с костями, а говорили про них, как про живых существ.

Мистика всегда выстраивается на парадоксе. Именно с ним мы в действительности не сталкиваемся, поэтому произведение искусства – немного другое, именно потому, что оно берёт парадокс, как инструмент, и даёт ему пищу.

ДБ: Какие планы у вас дальше?

ЭЖ: Я давно и плотно работаю над новым сценарием. Это будет байопик с элементами психологического триллера. Называться фильм будет «Демон» про жизнь художника Михаила Врубеля. Сюжет картины разворачивается вокруг времени, когда он пишет «Демон поверженный». Это с одной стороны очень декадентское время, с другой стороны это история о художнике и его второй, демонической половине. При этом хочется, чтобы фильм получился зрительским и интересным. Триггером для меня стал фильм «Оппенгеймер» Кристофера Нолана. Мне захотелось поговорить на эту же тему с точки зрения художника.