«Носферату»: проросшее семя зла

Яна Телова Янв 30, 2025 84

Состоялся цифровой релиз «Носферату» Роберта Эггерса, ремейка классики Фридриха Вильгельма Мурнау «Носферату, симфония ужаса». О переосмыслении давно знакомой истории рассказывает Яна Телова. Осторожно, спойлеры!

«Носферату» / Nosferatu (2024)

Режиссёр: Роберт Эггерс
Сценарий: Роберт Эггерс, Хенрик Галеен, Брэм Стокер
Оператор: Джарин Блашке
Продюсеры: Джон Грэм, Джефф Робинов, Алма Сарбу, Бернард Беллью, Гарретт Бёрд, Крис Коламбус, Элинор Коламбус, Роберт Эггерс, Том Эрхардт, Дэвид Минковски, Мэттью Стиллман

Медовый месяц Томаса (Николас Холт) и Элен (Лили-Роуз Депп) подходит к концу. Как трудолюбивый сотрудник агентства недвижимости и примерный семьянин, жаждущий обеспечить любимой лучшую жизнь, Томас спешит угодить начальнику-оккультисту (Саймон МакБерни) и с первыми лучами солнца бежит в офис. Однако вместо прибавки к зарплате получает направление в командировку в леса Трансильвании. Где-то далеко в Карпатских горах обитает загадочный граф Орлок (неузнаваемый Билл Скарсгард), пожелавший приобрести в Висборге малопривлекательные развалины. Элен в растерянности обращает внимание на напрасно погубленные цветы, предсказывает приближение ужасного, плачет и крайне нехотя отпускает мужа. Всё по заветам оригинала Фридриха Вильгельма Мурнау 1922 года. Но если фильм Эггерса настолько похож на первоисточник, то зачем, спрашивается, делать ремейк? Тем более если пару десятилетий назад о классике ужасов уже вспоминал Вернер Херцог.

После успеха «Ведьмы» в 2015 году Роберт Эггерс стал одним из самых известных и востребованных хоррормейкеров современности. Режиссёр-фольклорист славится своей ненавистью к технологиям и трепетным отношением к деталям давно ушедших эпох. Его любовь к текстурам и фактурам граничит с одержимостью — Эггерс скорее откажется от производства, чем позволит себе закончить фильм до придания ему лучшей из форм. Поэтому нет ничего удивительного, что режиссёр шёл к ремейку полюбившегося фильма несколько десятков лет — начиная с подросткового возраста, когда впервые увидел пугающего Макса Шрека в образе бледного представителя европейской мифологии.

Сейчас мы привыкли видеть вампиров в кино немного другими — чарующе красивыми, тонкими, как струна, замкнутыми и молчаливыми, умными, почти безобидными. Эггерс избавляется от современной аристократизации и романтизации вампиров, во многом завязанной на популярности серии книг Стефани Майер и Лизы Джейн Смит (а у истоков, разумеется, стоит Брэм Стокер) и наделяет своего вампира чертами то ли румынского оборотня, то ли сербского мертвеца с усами. Речь грубая, обрывистая. Голос хриплый, дыхание тяжёлое. Тело покрыто язвами и давно отмершей кожей. Одним словом, привлекательного мало, но Эггерс парадоксальным образом добавляет фигуре человечности и предлагает взглянуть на существо ночи не как на проявление абсолютного зла, но как на персонажа, не лишённого соблазнов и ошибок. Носферату припадает к груди героини Депп (примечательная перемена: он пытается быть ближе к сердцу, чем к артерии) и пропускает рассвет, а Элен не противится связи, — напротив, она тянет руки к лицу жутковатого зомбиподобного существа, проявившего слабость. Их тайна в предыстории, раскрывающей многолетнюю связь Элен и Носферату, истоки которой уходят глубоко в прошлое — во времена до брака и даже до знакомства с героем Холта. Обстоятельство, которого не было ни у Мурнау, ни у Херцога.

Несмотря на то, что именно Элен изначально призвала Носферату в порыве отчаяния (почти как главная героиня «Февраля» Осгуда Перкинса, обратившаяся за помощью к мраку) и невольно сделала вампира частью семьи Хупперов, она не может быть обвиняемой. Героиня Депп привела зло в дом, потому что когда-то жаждала избавиться от гнетущего чувства одиночества, но Томас, милый Томас, даёт этому злу пустить корни и прорасти, потому что не понимает (или не принимает) порывов жены. Носферату одновременно выполняет функцию лекаря и разрушителя — он помогает ранам затянуться, а затем выставляет счёт и предлагает его разделить.

Если в случае Мурнау Носферату в последнюю ночь приходит лишь для того, чтобы вкусить желанной крови, то в версии Херцога появляются элементы запретной страсти — Носферату осторожно и почти боязливо поглаживает ногу героини Изабель Аджани. Но на этом всё заканчивается — она мягко подводит вампира к шее и приносит себя в жертву. У Эггерса Элен надевает подвенечное платье для Носферату не только ради благого дела. Героиня Депп искренне любит Томаса, но она устала бороться с тьмой и осознанием того, что из всех живых существ только Носферату может её понять. У обаятельного и во всех смыслах положительного Томаса Хуппера, стремительно мчащегося по холодным сине-черным мостовым, никогда не было шансов — огромная когтистая ладонь Носферату уже накрыла целый город, чтобы добраться до цели, а сама Элен давно приняла решение. Герой Холта слишком хорош для этой истории, обречённой на трагический финал.

Эггерс, как и Перкинс, продолжает задавать вопросы о природе тьмы. Где начинается зло, а где оно заканчивается? Оно приходит извне или рождается внутри? Скверно ли испытывать благодарность, получив помощь не от светлых сил, а от тёмных? Крик Носферату полон боли и наслаждения одновременно — он умирает на пике, без сожалений, в объятиях любимой. Сказка о «Красавице и чудовище» ещё никогда не звучала настолько мрачно.